Чудовища, рожденные и созданные

Чудище всё ещё почти в километре отсюда.

Но оно опускает конечности, и земля содрогается. «Щёлк, щёлк, щёлк». Ракообразное перемещается по камню с помощью лезвий. Где козероги? О нём уже сообщили?

Знаю: в темноте меня не видно.

Пока что.

Во рту трепещется ужас.

Продолжаю медленно уводить Златошторм назад, подальше от твари.

Но краб-косарь устремляется вперёд. Каждый скрежет конечности-лезвия громок в ночи. «Щёлк». Шаг. «Щёлк». Другой. «Щёлк». Чудище всё ближе. Раньше не замечала, насколько огроменная у него пасть. Размер изогнутых жёлтых клыков. Длиной с мои руки, не меньше. С лёгкостью разрежут меня пополам. Какая я маленькая. Такая никчёмная перед гигантским созданием. Бессильная, беспомощная.

Я ничто.

Что-то цепляется за ногу Златошторм. Сердце вдруг ёкает, и крик срывается с губ, разделяя ночь надвое – ночь до крика и ночь после. Внимание краба тут же переключается на меня. Огромные красные глаза неподвижны и горят голодом.

Успеваю сделать лишь один резкий вдох, а затем косарь несётся ко мне, скрежеща лезвиями по камню.

Разворачиваю Златошторм от него, гоня её как можно быстрее. Безумие. Мне не убежать от зверя. Он слишком большой, слишком сильный.

Златошторм сердито хлещет хвостовым плавником из стороны в сторону, ей не терпится вступить в схватку. Смятения и тревоги, путающих мысли, как не бывало. Ещё никогда не соображала так ясно, как в этот момент. Краб-косарь гонится за нами. Я добыча. Он не даст мне уйти. Паника лишь подстёгивает меня. Вжимаю ноги в бока Златошторм, заставляя её продолжать движение вперёд.

Чудище всё ближе.

Заставляю Златошторм ускориться. «Быстрее». Океан бушует. Огонь в сердце острова разгорается всё сильнее. Но если не убегу от твари, всё кончено. Для Эмрика, для меня, для каждого в нашей семье.

Я отказываюсь принимать такой конец.

«Эмрик. Лирия. Мама. Папа. Эмрик. Лирия. Мама. Папа».

Нам преграждает дорогу колонна, и Златошторм останавливается так внезапно, что я падаю. Ударяюсь плечами о землю, по позвоночнику молотит боль. Не отпускаю поводья, даже когда те пережимают пальцы, почти останавливая кровообращение в ладонях. Заставляю себя подняться, упираясь кулаками в скользкий острый камень. Златошторм бьётся и пытается вырваться. Камень задевает край брюк, разрывая штанину, но я не останавливаюсь. Златошторм сопротивляется, визжит. Отталкиваюсь от камня и запрыгиваю ей на спину. После чего мы вновь мчимся по улицам, юркая из тени в тень, пока не оказываемся на углу.

Улица длинная, пустая.

Оглядываюсь назад.

Краб-косарь надвигается на нас.

Вылетаем на улицу и быстро прячемся за сломанную колонну, торчащую из земли под углом. Она слишком маленькая, слишком узкая. Но навес соседней постройки прикрывает её сверху. Уговариваю Златошторм, оттаскиваю её в крошечный грот, вырубленный в скале за колонной.

– Ну же, Златошторм, – шепчу я.

Наконец она сдвигается, продолжая сопротивляться. Проскальзываем за колонну, и в этот миг земля содрогается.

Лезвия щёлкают. Всё ближе и ближе.

«Ближе».

Пока в ушах не поднимается звон.

Краб-косарь ждёт.

Стоит конечности ударить по колонне, и навес упадёт, погружая нас в темноту. Бежать будет некуда. Отчаянно молюсь водной стихии.

«Бах-бах, призови чудище назад».

Пронзительный лязг лезвий удаляется прочь.

Облегчение наполняет меня столь стремительно, что чуть не вскрикиваю. Прижимаю окровавленные ладони ко рту и подавляю всхлип. Запах серы душит меня, когда острые плавники Златошторм оказываются в тесной пещерке.

Марилениха протискивается ко мне, и я остаюсь на месте, скрытая внутри грота. Вдыхаю гнилостную сырость. Мёрзну среди холодного камня, пока ветер задувает внутрь. Настолько оцепеневаю, что всё остальное замирает и замолкает вместе со мной. Возникает странное ощущение, что нахожусь вне тела, будто я бесплотный дух. Ничто не имеет значения, кроме этой тьмы, жестокости и созданий жуткого океана, который бьётся в нашу дверь, поджидая, когда сможет нас поглотить. Сворачиваюсь калачиком, крепко зажмуривая глаза, пока первый луч солнца не просачивается сквозь трещину в массиве.

Дым прошлой ночи клубится в воздухе, как серый яд.

Глава 29

Одинокая свеча с трудом освещает чёрные стены жилища Крейн.

– Эмрик в центральной тюрьме, – говорит она. Ладонь завёрнута в марлю: доказательство того, что вчера ночью её не было дома. Никакими словами не выразить, как я благодарна океану, что Крейн цела. После случившегося, войди я в пустой дом, вряд ли смогла бы сохранить рассудок. – Его содержат отдельно от остальных. Ничего они ему не сделают. По крайней мере до конца гонки славы.

– А если проиграю?

До сих пор мне удавалось избегать рассмотрения такой возможности. Но я продолжала проигрывать, снова и снова. И что случится, если не раздобуду золота, чтобы вытащить брата? Сперва меня вынудят продолжить охотиться для них. Затем его станут пытать. Бросят Эмрика в воду или шахту. Что, если как-нибудь на промысле найду на дне океана собственного брата?