Чудовища, рожденные и созданные

Мариленей можно купить, только если у вас уже есть хотя бы один или вы получили разрешение совета. Поэтому, продав особь, мы не несём за неё ответственности. Но отец Арлин умер по причине, которую мы должны были предотвратить… Выдрессируй мы тех мариленей получше, они бы не потеряли контроль.

В горле застревает сдавленное, бесполезное извинение.

Смотрю, как Арлин удаляется, длинное полотно чёрных волос сверкает на свету. Полагаю, это была непрямая угроза.

Свет сдвигается в линиях ниши рядом со мной.

Нет, не свет. Кто-то пошевелился в тени на другом конце зала. Ему здесь не место. Движение было скрытным. Как у хищника, притаившегося под водой в ожидании капли крови, проявления слабости. Волосы на затылке встают дыбом. Поворачиваюсь тут же – и всё равно недостаточно быстро.

Свет гаснет.

И раздаются крики.

Осторожно ползу на четвереньках, проверяя, что двигаюсь к плоской поверхности. Пол ещё твёрже, чем казалось сквозь подошву ботинок. Давит на тыльную сторону ладоней и колени, и у меня ломит кости.

Где, чёрт возьми, Эмрик?

Каждый окликает своих. Узнаю некоторые голоса. Арлин, Эммануэль, Иуда, Саран. Не хватает лишь Дориана и Акаянов. Он знал, что что-то случится?

Бросаю ещё один взгляд и резко зову:

– Эмрик? Ты здесь?

Где-то поблизости разлетается вдребезги стеклянная стена. Прикрываю голову и продолжаю двигаться вперёд. Кто-то налетает на меня, и я едва успеваю отдёрнуть пальцы, чтобы их не растоптали. Какой-то человек рядом со мной теряет самообладание. Скрючивается на полу и рыдает. В темноте невозможно разобрать, в какой стороне спасение. Всюду вокруг люди суетятся. «Только бы Эмрик продвигался к выходу». Поторапливаюсь, отказываясь останавливаться на одном месте. Сердце бьётся в кончиках пальцев с каждым движением.

И тут до меня доходит. Вот где «Ковчег свободы» собирался провести следующую диверсию. Здешнее подразделение стражников пугающе велико.

Задрожав, едва не теряю равновесие.

Стражники кричат из всех углов, дезориентированные в темноте. Зал вдруг становится слишком тесным, слишком маленьким. Словно из него высасывают воздух. По-прежнему стараюсь не останавливаться. Продолжаю звать брата. Куда он исчез?

Вылечу отсюда стрелой, как только найду Эмрика. Но все пути заблокированы, включая главный вход. Мы заперты, как в ловушке. Музей напоминает погребальную лодку.

Опускаю взгляд, не переводя его за пределы ромбовидной плитки на полу. Приступ паники внутри закупоренного строения может стоить мне жизни. Не знаю, кто передо мной и кто позади меня. Дышу через рот, пытаясь успокоиться, и растираю руки. Холод в воздухе внезапно становится слишком сильным. Только когда дыхание начинает замедляться, поднимаю голову.

Глаза привыкли к темноте. Земельщики кучкуются, семья за семьёй. Я стою в углу одна, щурясь в темноте, надеясь, что найду Эмрика. Но его нигде нет. Снова таращусь на ромбовидный рисунок на полу, сосредоточиваясь на всяком шуме, который может объяснить, что происходит. Слышу возню. Откуда-то издалека. Голова начинает болеть, когда пытаюсь сконцентрироваться ещё сильнее. Неожиданно с изумлением вспоминаю, что по-прежнему голодна.

Тут даже не подавали закуски.

Уже жалею, что пришла и привела с собой Эмрика.

Мятежники оказались правы в одном: до сих пор в зале не прозвучало и выстрела. В воздухе не стоит дым. Стражники сдерживаются, чтобы не пострадали земельщики. Вместо этого трое охранников наконец входят в зал и велят всем выстроиться друг за другом и следовать за ними.

Один из них говорит:

– Мы проследим, чтобы никто из присутствующих не пострадал. По всему острову будет введён комендантский час…

– Объясните, что происходит!

В воздухе раздаётся хор одобрительных возгласов.

– Мой брат…

Но стражник перебивает меня:

– На острове объявлено военное положение. Мы ещё не знаем всех подробностей, но отведём вас во внешние покои. Лучше остаться здесь, пока Террафорт не пришлёт за вами сопровождающих.

Это настолько не соответствует моему опыту попадания в передряги, что я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, действительно ли остальные доверяют стражникам.

Доверяют. Я ошеломлена, но мне ничего не остаётся, кроме как следовать за ними. Мышечная память заставляет меня ужаться, чтобы никого не задеть. Улицы – это одно. Замкнутое тёмное пространство под прицелом заряженного пистолета – совершенно другое.

Земельщиков ведут в противоположную часть зала. Когда оказываюсь у двери, проходя под фонарём охранника, один из них хватает меня за руку.

– Ты. – Позади меня все останавливаются. – Пришла сюда одна? – спрашивает стражник.

– Нет… со мной брат. Не могу его найти. Мы разделились.

– Конечно. Съёмщику очень удобно прийти и затеряться в тот самый момент, когда гаснет свет. Нет смысла врать, так или иначе мы обо всём узнаем, – говорит он.

– Врать… о чём?

– Может, уже пойдём? – Доносится голос Иуды с конца очереди. Стражник меня отпускает, но сперва смеряет презрительным взглядом. И тут я понимаю, на что он намекает.

Что я запустила сюда кого-то.