Чудовище лощин

Джаннер прополз через мокрые камыши и нырнул под поросший травой склон. Пахло сырой землёй, а ещё чем-то вроде плесени, резко и неприятно. Он дождался, когда глаза привыкнут к темноте, и вскоре увидел, что впереди потолок пещеры поднимается и там уже можно выпрямиться в полный рост. Джаннер вытер грязные руки о штаны и огляделся.

– И далеко она тянется? – шёпотом спросил он.

– Почему ты шепчешь? – спросил Кальмар, тоже шёпотом.

– Не знаю, – ответил Джаннер, и оба рассмеялись.

Братья углублялись в пещеру, идя вдоль ручейка, пока зелёное пятно света у входа не стало пугающе далёким.

– Жалко, фонаря нет, – сказал Джаннер. – Я ничего не вижу.

– А я вижу. Ещё несколько шагов, потом поворот. Сейчас гляну, что там.

– Подожди! – воскликнул Джаннер – но не потому, что волновался за брата, а потому, что хотел пойти с ним.

Но он опоздал. Кальмар быстро зашагал вперёд, время от времени сообщая Джаннеру, насколько там высокий потолок; один раз он обнаружил рыбу-щипатку, которая плескалась в луже. Джаннер не хотел быть Клыком, но от умения видеть в темноте он уж точно бы не отказался. Темноты он не особенно боялся – просто ему не хотелось оставаться одному. Кальмар ушёл так далеко, что его уже не было слышно. Запах сырости и плеск воды начали тревожить Джаннера.

– Тупик, – сообщил Кальмар, вдруг возникнув прямо перед братом.

Джаннер, подскочив от неожиданности, поскользнулся и плюхнулся в лужу. Кальмар согнулся пополам от смеха, и Джаннер тоже расхохотался. Пещера отозвалась эхом – возможно, впервые с сотворения мира.

Когда они выбрались наружу, солнце уже садилось. Овраг затянули сумерки. Братья вымокли и испачкались, но это их совершенно не смущало. Они побывали в настоящей пещере!

Когда они вскарабкались на холм, солнце улыбнулось им и по пути домой высушило одежду. Братья болтали о всяких пустяках – о любимой еде, о пёсьей речи, о приёмах, которые освоили в гильдии Дурги. Когда они добрались до Трубного холма, Джаннер уже забыл, что его брат – Серый Клык. Кальмар был просто Кальмаром.

Увидев их, с ног до головы облепленных грязью, Ния ахнула и погнала сыновей наверх мыться и переодеваться. Она не стала спрашивать, где их носило, и Джаннер решил, что мать думает только о Радрике, который сидел вместе с Подо у очага. Радрик остался ужинать.

В тот вечер Джаннер лёг спать с лёгким сердцем. Он больше не сердился на брата. В соседней комнате Лили, напевая, убаюкивала щенка. Кальмар, видимо, тоже слышал пение сестры, потому что захрапел почти сразу.

Сумбур в мыслях не давал Джаннеру заснуть, поэтому он встал, нашёл спички, зажёг лампу и выудил из мешка тетрадь и перо. Он уже давно ничего не писал – дел и так хватало. Но сесть за стол и взяться за записи было, как он знал, лучшим способом прояснить голову.

Джаннера по-прежнему смущал вчерашний разговор с Кальмаром насчёт событий в Фубской темнице. Он знал, что брат порывист и склонен к необдуманным решениям, которые, как правило, оказывались ошибочными. Но между ошибкой и злом есть некоторая разница, не так ли? Кальмар не просто ошибся – он добровольно впустил в свою душу нечто тёмное. Он этого пожелал. Когда Кальмар спел волшебную песнь в Фубской темнице, он не просто отказался от возможности спастись – он предпочёл открыть душу могущественной тьме. Джаннер сказал брату, что кровь Эсбена сильнее тьмы, но теперь он засомневался: так ли это, раз тьма вошла в сердце Кальмара?

Ещё Джаннер размышлял о песне, которую Хранительница камней заставила петь Кальмара. Он и раньше видел силу музыки: Лили усмиряла драконов и говорила с собаками на псарне, а самое странное – она пробуждала волшебство, которое соединяло всех Ветрокрылов и позволяло Джаннеру слышать странные голоса. Наверняка существует и музыка, содержащая тёмную силу, достаточно могущественную, чтобы превратить мальчика в Клыка.

А значит, каждый Клык когда-то был обыкновенным человеком. Всех этих людей сделали Клыками не насильно. Они согласились по доброй воле. Хранительница камней сказала Кальмару, что превратиться можно, только если сам захочешь. Значит, Клыки получились из людей, которые охотно приняли преображение и надели на себя шкуру ящерицы или волчий мех словно вторую кожу.

А как же тогда дядя Артам?

Джаннер вспомнил, как впервые встретил человека по имени Пит Носок. Пит был совершенно безумен и носил на руках натянутые до локтей носки, чтобы скрыть когти. Если Артам превратился в полуживотное оттого, что не просто спел какую-то тёмную песнь, а сам этого пожелал… в общем, Джаннер больше не удивлялся дядиному безумию.

Но у Пита изменились только руки. Значит, он не допел до конца? Он передумал? Но вряд ли его свело с ума одно это. Могучего Артама П. Ветрокрыла лишило рассудка что-то другое. Возможно, причина заключается в обитателях Чёрного леса. Если там действительно живут такие жуткие существа, как та тварь, что накануне ночью бродила по двору, Артам вполне мог спятить от долгих скитаний в темноте среди этих уродливых чудовищ.