Чудовищная ложь

Мое дыхание шевелит ее волосы, и она наконец поворачивается, ее глаза расширяются, когда она видит меня так близко. Но Ария не отступает назад, даже когда страх и смятение борются в ее взгляде.

— Значит, ты главный, Красный?

— Можно и так сказать. — Я пожимаю плечами, проходя мимо нее, целенаправленно перетаскивая свою руку через ее. Я направляюсь к кровати, а не к столу, желая, чтобы ее запах отразился на мехах, на которых я сплю. Я сажусь на край и похлопываю по месту рядом с собой. — Пойдем, позволь мне исцелить тебя.

Она морщится от этого напоминания, ее рука постоянно кровоточит. Кивнув, мой человечек подходит, ведя себя доверчиво и уступчиво. Я жадно наблюдаю за ней. Хорошая девочка, и она получит за это награду. Когда она садится, то неловко держит руки. Я тянусь к Арии, и она вздрагивает, но я только поворачиваю ее. Она застывает спиной ко мне, но вскоре расслабляется, когда я отрываю куски ее рубашки от раны, морщась от следа укуса. Он нарушает ее идеальную кожу и, должно быть, причиняет ей боль.

Я должен снова убить это существо, хотя бы за то, что оно ранило моего человека, хотя оно было просто голодно и действовало по инстинкту.

— Будет больно, — пробормотал я.

— Ни хрена себе. — Я замираю, и она вздыхает. — Давай, — предлагает она вместо этого.

— Странные у тебя слова, — замечаю я, продолжая подбирать грязные кусочки ткани. Рану нужно будет как следует очистить, чтобы не занести инфекцию, но я смогу это сделать и быстро залечить ее рану... я надеюсь. Я никогда не пробовал это на людях, но я не могу оставить Арию в боли, несмотря на манящий аромат ее крови.

Ее боль для меня как физическая боль.

Как только я очистил ее рану от рубашки, как можно точнее, я опускаю голову. Высунув длинный язык, я провожу по ране. Она падает на кровать с криком, ее глаза расширены, когда она смотрит на меня и язык, свисающий из моего рта.

— Какого черта, Красный? — кричит мой человечек. — Ты только что лизнул рану? — Я киваю, и она охает. — Это... Это... Это так чертовски неправильно, не говоря уже об антисанитарии! — кричит она.

Не обращая внимания на пульсацию, которую она посылает моему члену, я проглатываю ее вкус, пытаясь развеять страхи моего человечка, чтобы помочь ей.

— Так я тебя исцелю. У нас здесь нет человеческой медицины, да она нам и не нужна. Если рану не лечить, она зарастет и нарушит твою подвижность, — медленно объясняю я, глядя в ее испуганные глаза. — Ария, я обещаю, что не причиню тебе вреда. — Она вздрагивает, и я протягиваю руку, снова прося ее довериться мне. — Позволь мне помочь тебе.

— Почему? — тихо спрашивает Ария, и один этот вопрос говорит о том, какую жизнь она вела.

— Почему бы и нет, если я могу? — отвечаю я.

Не удостоив меня ответом, Ария поджимает нижнюю губу и оглядывается по сторонам, прежде чем понять, что у нее нет выбора. Она жестко придвигается ближе, прикрывая меня. Не желая, чтобы она передумала, я опускаюсь и осторожно смазываю рану языком, зная, что это поможет, или, по крайней мере, надеясь, что поможет. В нашей слюне есть что-то, что заживляет, и это работает для нашего народа. Когда я вижу, что рана перестает кровоточить, я почти ликую от счастья, что это работает на моем маленьком человечке.

Ее кровь наполняет мой рот, и мои клыки болят, мой член тоже. Мой хвост трепещет позади меня, но я не обращаю внимания на это и на похоть, которую испытываю к ее телу и крови, и сосредотачиваюсь на помощи ей. Если я сейчас причиню боль моему маленькому человечку, даже случайно, она никогда больше не будет мне доверять, а это, похоже, важно.

Я концентрируюсь на каждом движении языка, осторожно касаясь неровных, необработанных краев раны. Ария вздыхает, и ее плечи расслабляются, когда моя слюна начинает проникать в рану, снимая боль.

Ария закрывает глаза, пока я продолжаю, и к тому времени, когда я отпускаю ее, на месте раны остается лишь неровный шрам, который исчезнет в ближайшие несколько дней. Останется легкий, но он только добавит ей красоты, храбрости моего маленького человечка и того, что она пережила.

Мне приходится глубоко дышать, чтобы сдерживать себя от вожделения. Хорошо, что Ария не оборачивается, иначе увидела бы мои обнаженные клыки, мой хвост, готовый схватить ее, и меня, выглядящего не более чем монстром, которым она меня считает.

Мне требуется гораздо больше усилий, чем следовало бы, чтобы отодвинуться и сдержать эти порывы – порывы, которых я никогда раньше не испытывал, исцеляя другого.

Убедившись, что я в состоянии держать себя в руках, я жду, когда Ария повернется, но она не двигается некоторое время.

— Ария? — тихо спрашиваю я, чувствуя беспокойство.

Она наконец поворачивается и смотрит на меня.

— Ты закончил? — Ее голос густой и заставляет меня вцепиться когтями в бедра, чтобы не потянуться к ней. Вместо этого я киваю, не доверяя своему голосу. Она тянется назад, и ее глаза округляются, когда она нащупывает грубую кожу. — Невозможно. Рана закрылась!

— У нас целебная слюна, — объясняю я.

— Да пошел ты! — восклицает она.