Чудовищная ложь

Меня это не должно так сильно возбуждать, но возбуждает.

Мне нужно выбраться отсюда, пока я не наделала глупостей, например, не набросилась на Акуджи.

— Мы можем больше не говорить об этом, пожалуйста? — умоляю я, и, к счастью, он сжалился надо мной. Аку все еще прижимает меня к стене, где я пыхчу, чувствуя себя крошечной и такой чертовски возбужденной, что мне хочется залезть на него и отдаться своему любопытству.

— Да, Ария, — урчит он, но потом наклоняется и облизывает мое лицо, и оно не должно быть таким горячим, как сейчас. — Но, чтобы ты знала, твой запах останется со мной навсегда, заставляя меня быть жестче, чем когда-либо прежде, мечтая о возможности доставить тебе удовольствие, которого так отчаянно желает твое тело. Я готов убить каждого монстра здесь за эту честь. Я бы разрушил стену ради этого. Я доставлю тебе столько удовольствия, что ты никогда не захочешь вернуться к людям. Но я подожду. Я буду ждать и мечтать об этом. — Наклонившись, он проводит губами по моему лицу, кончики его клыков царапают мою губу. Я вдыхаю и прислоняюсь к нему. — И, если ты захочешь исполнить свое желание, Ария, я буду ждать. Не осуждай меня, я не человеческий мужчина. Я ― воин, который будет наслаждаться, и будет реветь до небес от радости, что может подарить тебе наслаждение. — Акуджи небрежно отступает назад и ложится, как будто он только что не снес мне крышу.

Я вжимаюсь в стену и смотрю на него. Его глаза закрыты, а тело расслаблено, даже с огромной эрекцией, что заставляет меня сглотнуть и отвести взгляд.

Как, черт возьми, я переживу его?

— Что ты хочешь узнать о моем народе? — наконец спрашивает он, и я опускаюсь еще ниже. Я слишком подавлена им, чтобы думать ясно.

— Все, что угодно, — прохрипела я, отчаянно пытаясь не обращать внимания на пульсацию между бедер и на то, как сильно я хочу броситься на него, чтобы выяснить, правда ли то, что он говорит.

~

— Не может быть! — Я со смехом падаю на Аку.

Он ловит меня и смеется сам.

— Это правда, я понятия не имел. Я просто бегал голый, как дикий зверь, пытаясь поймать свинью, пока старейшины не нашли нас и не сказали мне, что это шутка.

Я смеюсь сильнее, со слезами на глазах, а бока болят. Он рассказывает мне историю за историей о своем народе, о себе, и это только больше привязывает Аку ко мне. Это напоминает мне о тех проблесках человечности, которые я все еще вижу время от времени ― семья, любовь, общение, радость и смех. Они живут своей жизнью так полно, в то время как мы зарываем голову и живем в гневе.

Они наслаждаются каждым мгновением, зная, что оно может быть последним. Они ничего не боятся, даже смерти, только отсутствия жизни. Они наслаждаются простыми удовольствиями, такими как охота, еда и совместное времяпрепровождение, а также смехом, музыкой, драками и исследованиями. Они словно дорожат этим миром и существами в нем.

Монстры совершенно не похожи на то, что мне рассказывали.

У них даже есть семьи, хотя обычно это целое племя. Старейшины присматривают за детенышами, как они их называют, и воспитывают. Их учат сражаться, быть добрыми, защищать свой народ и окружающий мир. Они не просто говорят, они отдают.

Упав на бок, я свернулась калачиком, наблюдая за Аку, слушая, как он рассказывает о своем народе ― народе, который не является чудовищами.

Улыбка не сходит с моих губ, а его улыбка очень мила. Аку гладит мою ногу, как будто не замечает, что делает это. Когда он, наконец, замолкает, смотрит на меня и, кажется, смягчается.

— Почему ты вернулась? — спрашивает он нерешительно.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, сбитая с толку.

Он облизывает свои клыки, впервые за все время, что я вижу его нервным, когда он ищет мой взгляд.

— Назад через стену.

— Это моя работа...

— Нет, не сейчас. Тогда, — пробормотал он, сглатывая. — После того, как ты прошла через стену, когда была ребенком, почему ты вернулась?

Я сажусь прямо, сердце колотится, когда смотрю в его глаза.

Глаза цвета солнца.

Глаза, которые я помню.

▪ 18 ▪

АКУДЖИ

— Ты спас меня? — требовательно спрашивает Ария.

Я наклоняю голову.

— Меня поставили патрулировать стену ― это работа, которую дают детям, чтобы показать им правду о нашем народе, ― когда я увидел, что ты забрела сюда. Я знал, что должен был рассказать старшим и позвать остальных, но стоило мне взглянуть в твои глаза, и я не смог. Ты осматривалась вокруг не в страхе, а в удивлении, и когда я подошел к тебе... ты не испугалась, Ария. Ты не была жестокой, убийцей или злобной. Ты была просто такой... сияющей, яркой и счастливой. Я не мог этого сделать, поэтому провел тебя обратно через дыру, через которую ты пролезла, думая, что больше никогда тебя не увижу. Я сам был еще совсем юнцом, едва понимал мир и наше прошлое.

— Я тоже не знаю, почему я должна тебя ненавидеть, — шепчет она, совершенно потрясенная и онемевшая. — Я знаю тебя. Я не могу в это поверить. Ты спас меня тогда и снова сейчас. Ты пришел за мной.