Чудовищный секрет Авроры 3, или Дочь ректора все объяснит

До целительского оставалось минут пять, как вдруг, без всякого предупреждения, хлынул холодный дождь. Он мгновенно размазал дорожку в грязную кашу. Приехали! Точнее, приплыли.

Птица жалобно заверещала в руках Рандора, и он спрятал ее под пальто. Там, в уютной темноте, ламбикура продолжала попискивать, царапаться, бить здоровым крылом и стремиться к свободе.

– Держите крепче. Ей нельзя дать улететь, – я обернулась и за стеной дождя поймала его напряженный взгляд.

– Не отпущу, – хрипло заверил Салливан. – Не отпущу, Аврора. Даже если начнет возмущаться, клеваться и бить крыльями. У нее был шанс улететь, а теперь поздно: я ее уже поймал.

Капли размазывали черную челку по его хмурому лбу. А мы все еще о ламбикуре, да?

Птица недовольно заерзала под пальто, приняв сказанное на свой счет. Рандор осторожно пригладил лапой перья, нагнулся и что-то прошептал ей в ухо. Та покосилась на Салливана с недоверием и… продолжила царапаться. Но уже не так активно.

В целительском было тихо и пусто. Только мои шмырлы сонно подняли головы, едва я открыла дверь. Днем я снова переместила веселую компанию, не желающую размножаться, в медпункт. Так мне спокойнее, пока у нас замки не работают и чары слетают от одного неловкого движения.

Темнота помещения разбавлялась бледными сиреневыми огнями: на стенах работало резервное освещение. Запахи сырости, зелий и трав пробирались в нос. Тут было тепло и, главное, сухо.

Я сбросила грязный промерзший плащ на стул и зажгла пару дополнительных светильников. Потрясла головой, пытаясь просушить мокрые волосы. Выжала подол юбки на деревянный пол. Оправила платье, знававшее и лучшие времена, и поглядела на спутника.

Рандор застыл на улице под дождем, не решаясь войти. Мокрая ламбикура негодующе ерзала в его лапах, верещала, требуя сухости и тепла.

Дождь хлестал, как умалишенный. Похоже, тролль, переместившись из Англии в Академию, случайно захватил с собой лондонскую погоду.

– Постоите там еще пару минут, и завтра будете очень сопливым троллем, магистр, – заверила мужчину, одной Судьбе ведомо, о чем размышлявшего. – А может, даже кашляющим. И – не сомневайтесь даже! – я снова приду вас спасать. На этот раз с очень, очень горькими отварами. У Мари есть такой отвратительный, фальшиво поющий термос, он даже спокойного человека до истерики доведет…

– Убедили, – выдохнул Салливан и, стряхнув ледяную воду с волос, ступил на порог.

Запер дверь, запустил ламбикуру в открытую клеть. Небрежно прошелся ладонью по своему лицу, собирая влагу. Почесал подбородок. И оперся спиной о закрытую дверь, то ли мне, то ли себе отрезая путь назад.

Я скосила голову набок, разглядывая тролля, застывшего озадаченным камнем. Подошла и попыталась вытряхнуть мужчину из распахнутого мокрого пальто. Обнаружила под ним порванную рубашку. Очень, очень плохая птичка! Сочувственно охнула: опять я втянула его в неприятности.

– Займитесь ламбикуром, – велел Рандор, забирая свое пальто. Сел на ближайший стул и уперся в меня тяжелым взглядом. Да так и застыл мраморным изваянием.

Я вытащила юную негодяйку из клетки и перенесла на стол для перевязок. Осмотрела птицу, шикнула пару раз для острастки. Девица нахохлилась, всем видом демонстрируя, что оказывает мне большую услугу, сидя без движения.

Совсем еще молодая самочка. Но с характером. Перья светлые, розовые, а в глазах – ярко-рыжий, в цвет клюва, огонь.

Я принялась аккуратно наносить мазь на поврежденное крыло. Никогда еще мои движения не были такими неловкими, как сегодня! Инструменты вываливались из рук, пальцы путались в повязках. Словом, показывала себя Салливану форменной неумехой.

– Вы чего так пристально смотрите? – наконец простонала я и извиняющимся тоном добавила: – Обычно у меня все более ловко получается.

– В магприютах не хватает людей вроде вас, княжна, – сипло пробормотал магистр.

– Умм?

– Готовых дарить заботу и ласку безвозмездно. В первое знакомство я ошибся на ваш счет, – он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. Задумчиво постучал пальцами по губам. – Вы выросли в любви, но не стали избалованной эгоисткой. В вас взрастили чувственную щедрость. Вы готовы дарить… делиться… Просто так, по велению сердца. Заботиться, помогать. Не меняйтесь.

Пинцет все-таки вывалился из моей руки и с неприлично громким звоном приземлился на металлический стол. Очень уж неожиданное признание. Я думала, в его глазах я вечная катастрофа, несущая разрушения и неприятности.

– Я больше по животным, магистр, – пробормотала, не очень представляя себя в магприюте. Где я и где дети? – Они тоже очень восприимчивы к любви. Это только кажется, что они не ценят. Да и, сами видите, я их достала со своими экспериментами. Они шугаются, конечно, но где-то в глубине звериной души… наверняка же…

– Уверен, что так и есть, – Салливан глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – Вы поговорили с Эвер, Аврора?

– Да, я… она… Леди Валенвайд рассказала, что вы пили ее кровь. Если вы об этом, – я вернула глаза к заерзавшей ламбикуре.

– Об этом. И?