Чудовы луга

Нужно дать им упиться своей победой, потому что этот бой — не последний.

Старый рыцарь доковылял наконец до скамьи во главе стола. Клык, как свалился на пол, так и спал, подтянув себе под голову клок истоптанной соломы. Лайго отошел к своим, державшимся особняком, его скрыли спины и разномастные головы.

Кай с лордского возвышения наблюдал за гульбой, по ногам тянуло холодом из открытой двери, ревело пламя в камине — дров навалили щедро, но весь жар тотчас выносило в трубу.

— Завтра День Цветения, вот и попразднуем, довольно поститься. Год, как крепость наша. Ну что, Клык, Заноза? Стоящее дело было?

Клык не ответил, дрых под столом — отвоевался на сегодня.

Чума вертел в узловатых пальцах глиняную кружку, щурился на свет факелов.

— Завтра доколотим королевских рыцарей, — Кай рассмеялся, обнял старика за плечи. — А? Еще удар и покончим с ними, чтобы не мерзли у нас под стенами. Что скажешь? Давай, поцелуй меня, старый хрен, хватит зыркать.

Чума еле заметно поморщился, или это плыло у Кая перед глазами от вина и злой радости.

— Что, не хочешь? Западло с демоном полуночным обниматься? — Кай поднял бровь. — А вот Занозе не западло, да, парень?

Заноза истово закивал, прижимая к груди кувшин с выпивкой.

— Мать моя между прочим, настоящей праведницей была, — громогласно объявил болотный лорд. — Так что нечего косорылиться, я может еще и в рай попаду. А, молодцы? Что скажете? Кому там место занять?

Молодцы радостно загоготали и зазвякали посудой, желая вожаку крепкого здоровья. Похоже, что в рай они попасть не стремились.

Чума придвинулся ближе, стукнул кружкой о край каева кубка, глянул приветливее.

Парень обрадовался. Все-таки не держит старый рыцарь на него зла. Поладить с ним можно, и чего вечно грызутся.

— Ради своей матери, — произнес Чума негромко. — Ради нее поклянись, что завтра будешь слушать меня, а не решать сам.

Кай моргнул, подпер кулаком щеку. В голове бродил хесер, взрываясь феерверками.

— Ты ж знаешь отлично, что я во время боя не соображаю ничего. Но…если тебе так спокойнее…клянусь.

* * *

Среди промозглой тьмы, осторожно отводя колкие еловые ветки, вереницей поднимались тени.

Темные — человеческие. Туманно белели в ночи огромные молчаливые псы.

Ничто не выдавало их присутствия, казалось, что цепь призраков плывет вверх по заросшему склону. Ни звука, ни шороха.

Безмолвие.

Скоро оно взорвется, как брошенный со стены стеклянный сосуд.

Глава 30

— Ццц…

Чудовы старейшины выглядели точно так же, как и остальная чудь. Маленькие, встрепанные, с растянутыми до ушей ртами на лупоглазых лицах.

Радо стоял впереди, бесстрашно разглядывал мелких нетварей, время от времени потирая бок — Котя ткнула его хорошенько.

И на удачу. На яростные вопли драконида сразу чудь набежала. А не то бродили бы еще невесть сколько времени. Или Тальен пришиб бы ее под горячую руку.

— Покажите нам дуб, — Радо вынул из кошеля золотую авру, повертел перед малышами. — Мы заплатим.

Старейшины залопотали что-то между собой, часто кивая. Потом самый всклокоченный, с мелкими зелеными бусинами в гнезде волос, требовательно протянул сухую лапку.

Взял блестящий кругляш, оглядел, надкусил. Потом снова повертел перед глазами.

Котя отчетливо видела зеленые тягучие потеки на жарком золоте.

— Ццц!

Ядовитые! Серебро бы разъело поди, а золоту хоть бы хны.

Старейшина вразвалочку подковылял, вцепился в кошель.

Тальен без возражений отдал оставшиеся монеты.

— К дубу, дубу ведите, — нетерпеливо повторил он.

Истинно нелюди, подумала Котя. Служат своему колдуну, а папашку его готовы за золото людям на растерзание отдать.

Это потому что родства не различают, как гадюки или лягухи.

К счастью для нас с Радо.

— Не вецем, — проскрипел чуд в бусинах. — Холоцно. Покаццццем.

— Так покажите.

Чуд прищурил свои плошки и они сделались, как у змеюки.

— Сцамое дорогое.

— И что это? — Тальен тоже прищурился, приобретя внезапное сходство с нетварью. — Золота мало?

— Сцамое дорогое. И она, — чуд потыкал пальчиком. — Сцамое дорогоеццц.

— Ну у тебя, предположим, самое дорогое — это девство, — заметил Тальен, оглянувшись на Котю. — Эх, надо было раньше расстаться с этакой драгоценностью.

Девушка смолчала, закусив губу.

Чуд пялился на Радо, змеиные щелки сделались совсем узкими, черными.

Котю мороз продрал по спине, хотя влажно и жарко было, как в бане.

Рыцарь не отводил глаз, потом шагнул вдруг вперед, чудята попятились все, кроме самого главного.

— Черт с вами, — выдохнул Тальен и поднес руки к пряжке ремня.

Котя зажала себе рот, глядя в ужасе.

Изукрашенный бляхами рыцарский ремень падает наземь. Остается только простой кожаный, с мечом в ножнах. Позолоченные шпоры.

Одна. Вторая.

Чудята молча смотрели.

Радо оглянулся. Бледное, покрытое испариной лицо не выражало ничего.

Шпоры и рыцарский пояс отдать! Да как он решился на такое!

— Ну, — сказал он. — Давай. Самое дорогое.

Котя воровато, пряча глаза, приблизилась к груде металла и пристроила с краю дареное зеркальце.

* * *