Чудовы луга

— Когда мы начали побеждать… я не решился открыть ворота, — Лайго покачал головой. — Вся толпа ринулась бы наружу, рассеялась и их перебили бы по одиночке. Невозможно командовать людьми, которые не слушают приказов. Только те, кто пришел со мной, и сохранили какое-то подобие рассудка. Боги, легче сражаться с помощью лесного пожара…

— Так было и в прошлый раз! Мальчишка убивал для собственного удовольствия, чтоб у него руки отсохли, вместо того, чтобы сжечь лесопилку… И его оборванцы вслед за ним лакали кровь, как псы. Отказался он от бесовской силы, как же! Сам по себе… щенок он сам по себе, хоть и вырос здоровенный бугай…

— Но он дальновидно пощадил лорда Раделя.

— Дальновидно… он и слова-то такого не знает. Демоны того спасли… Не иначе. Да черт с ним. Пускай рубит, кого хочет. Лишь бы продержался до того, как ударят морозы. Радель готов к переговорам, а вот тот, другой… видимо, королевский приказ звучит недвусмысленно.

— Смерть настигает нас лишь однажды, — задумчиво сказал Лайго. — Не о чем жалеть.

— Я не хочу, чтобы смерть настигла меня должником, Экель. Я всегда расплачивался, всегда.

— Осыпь на южной башне можно укрепить…пару возов туда поставить. Если основной прорыв начнется здесь… — Лайго потыкал в карту. — Похоже, что их предводитель не из тех людей, что легко отступают. Тропа узкая, но людей провести можно, мы сами там шли. Я поговорю с Каем.

— С таким же успехом можешь о стену лбом побиться. Поверь мне, он уже в стельку пьян и валяется у своей бабы…

В дверь постучали, вежливо, но решительно.

Лайго встал, звякнув железом, отпер засов. На пороге мялся Заноза.

— Вы это… благородные сэны… слышь, Чума… там их лордское высочество праздновать затеяло.

Чума выматерился себе под нос.

— Приглашает вас, гневается, — гнул свое разбойник. — Отчего мол, нету на пиру. Солонины бочонок открыть велели и вот еще вина, которое у купцов зимой взяли. Ты его еще на лечение себе отложил…

Найл поднял бровь. От Занозы ощутимо несло дорогим хесером.

— Лайго, помоги подняться, — мрачно сказал Чума. — Пойдем, поздравим наше блядское высочество с великой победой.

— Сэн Расон…

— Да-да, знаю, ты ему служишь, не мне. Но надо втемяшить в смазливую башку хотя бы начатки плана. Может, пока пьян, легче пойдет.

Лайго молча поднял увечного рыцаря на ноги и подставил плечо.

Глава 29

Зеленое свечение ширилось, разрасталось, а потом воздух вокруг и даже падающий снег засияли зеленым. Светился туман, фосфоресцирующее облако, окутанное перистым покрывалом парящих снежинок, темных на фоне сияния. Снежинки уже не долетали до земли, и под ногами чавкали лужи.

Дохнуло теплом, сладковатым запахом цветения и тлена. Сияние приняло Котю как парная вода, и сомкнулось за спиной Радо, отделив их от холодной ночи на пороге зимы.

Тальен тихонько присвистнул.

— Да тут прямо лето. Курорт.

— Ку… что?

— Место для отдыха нобилей. В приятной местности. Для поправки здоровья. Когда-то многие южные города были драконидскими курортами. Аметист, например. Альта Марея.

— Где это?

— Ох, Котя. Потом расскажу.

Тальен вертел головой. Разглядеть можно было лишь небольшой пятачок под ногами, кочки с бурой, но живой травой, пятна разноцветного мха, желтенькие цветы, похожие на гусиный лук. Жидкую грязь покрывали пурпурные полосы и пятна золотистой охры — то ли пыльца, то ли цветущая плесень.

— Дядь предупреждал, змеюк тут много. Смотрите в оба, благородный сэн.

— Смотрю, смотрю… Где чудь ваша? Попрятались, что ли?

— Мож, и попрятались. Подглядывают втихую, небось.

— У-ух! Грязь-то теплая! Сквозь сапоги чувствую…

Котя тоже чуяла, как потихоньку отмерзают ноги в промокших сапогах, как отпускает стиснутые на слеге пальцы. Тепло благодатно, особенно для усталого и намерзшегося в снегу. Вот так и вентискина мать, бедная женщина, легла на теплый мох. И больше уже не встала. Спать в Чаруси нельзя, не вернешься.

А он тут жил столько лет. По этим мхам ходил, этим воздухом дышал. Тяжелый между прочим, воздух-то. Отравный. Подышишь лишку — внутри и захлюпает, как у батьки хлюпало.

— Ого, какие штуковины тут растут!

— Не троньте, добрый сэн, почем знать, мож ядовитые!

— Ясно, ядовитые. Такая хренотень не может не быть ядовитой.

Штуковин тут росла целая полянка. Беловатые фунтики в багрово-черных прожилках, будто свернутые из крыльев гигантских бабочек, каждый с цветком-бабочкой на гибком стебельке. Тальен прошелся по фунтикам концом слеги — трррр! Хлоп-хлоп-хлоп! — в ответ цветы захлопнулись, словно крышки кувшинов, явив бурые шипастые изнанки.

— Хищ-щ-щники! — непонятно чему обрадовался Тальен.

— Змеюка ползет! — Котя взяла наизготовку шест.

— Гусеница, — успокоил ее рыцарь. — Корова какая! Кто ж из нее выведется?

Зеленая гусеница величиной с руку несла на заду рог с красными флажком и пару нарисованных глаз. В три приема перевалив через кочку, она ляпнулась в багряную грязь и медленно затонула. Флажок некоторое время торчал из грязи, но затем утянулся и он.

— Гусеница, змеюка, — проворчала Котя, сурово всматриваясь в зелень. — Один черт…