Чуффеттино

Оставшись наедине с нашим героем, король Лентяев долго и молча его разглядывал, при чем в его взгляде было более любопытства, чем доброжелательства.

Чуффеттино во время этого осмотра чувствовал себя очень неловко, не знал куда смотреть и как держать руки.

— Ты очень мал ростом, — значительным тоном произнес Пепино после долгого молчания.

«Удивительное открытие, нечего сказать», — подумал мальчик, но не произнес ни слова.

— Совсем точно маленькая ученая обезьянка.

— Еще что! — прошептал сквозь зубы мальчик.

— А теперь, — произнес король, ложась на низкий диван и закуривая великолепную турецкую трубку, — показывай свое искусство, шут! Развлекай меня!

Чуффеттино с удивлением взглянул на него и не двинулся с места.

— Ну, что же? — с нетерпением повторил Пепино. — Что же ты меня не развлекаешь? Ты видишь — я скучаю! Заставь меня смеяться до упаду.

— Но я… я не знаю… я никогда не был шутом, — с усилием выговорил Чуффеттино. — И не знаю… Хотите, может быть, чтобы я пустил вам в нос гусара? Это заставит вас засмеяться…

— Что такое?! — спросил обиженным тоном король Лентяев. — В нос гусара?! Вы забываетесь, господин Чуффеттино! Знайте, что если вы будете дурно себя вести, то я посажу вас на цепь, как непослушную обезьянку.

— Что же мне придумать, — со вздохом прошептал мальчуган, — О, Фея Детей, — помоги мне!

— Что же ты молчишь? — спросил снова Пепино Косой, и продолжал более мягким тоном: — Скажи, может быть, ты сумеешь глотать шпаги? Или горящий спирт?

— Все это чересчур неудобоваримые вещи, — ответил мальчик, стараясь себя подбодрить.

— Но, по крайней мере ты, может быть, скажешь, о чем я сейчас думаю?.. Это уже кажется совсем не трудно, — ответь!

— Вы сейчас ни о чем не думаете, — вдохновившись, ответил мальчик.

— Молодец! Я вижу, ты не без способностей. Выучи меня какой-нибудь игре в карты!

— Никаких карточных игр я не знаю.

— Ну, знаешь, с тобой нужно не мало терпения, Чуффеттино. Но, так и быть, я прощу тебя, если ты мне сделаешь сейчас несколько хороших сальто-мортале.

— Может быть, вас удовлетворит полдюжины хороших прыжков и скачков? — предложил Чуффеттино.

— Посмотрим…

Мальчик начал проделывать целый ряд всевозможных прыжков, заимствованных им у марионеток, — таких смешных, что король Лентяев разразился громким хохотом и смеялся, смеялся без конца…

— Да… да… это очень недурно… очень!.. — выговорил он, наконец, вытирая слезы, выступившие у него на глаза от его судорожного хохота. — Ты совсем точно настоящая обезьянка. Я доволен, я очень доволен… Может быть, знаешь еще что-нибудь в этом роде?

— А еще вот это…

И Чуффеттино снова начал скакать и прыгать по комнате.

— Браво!.. Браво! Великолепно.

Чуффеттино должен был проделать все эти свои упражнения, по крайней мере, 50 раз сряду, после чего Пепино потребовал, чтобы он опять повторил их все с самого начала. Так продолжалось до поздней ночи. Уходя из залы. Пепино сказал нашему герою:

— Теперь я вполне убедился, что ты можешь меня отлично развлекать, и с этих пор твое присутствие во дворце становится безусловно необходимым. Это — большое удовольствие для такого занятого человека, как я, который должен подавать собой пример целому народу Лентяев, жертвуя всем для ничегонеделанья, это, — повторяю, большое удовольствие — иметь в своем распоряжении такую маленькую грациозную ученую обезьянку.

И, в знак своего высокого благоволения и удовольствия, Пепино Косой подарил Чуффеттино мятную карамельку — из тех, которых дают по три штуки на пятачок.

Глава девятнадцатая, в которой Фея Детей сообщает, что тяжелые испытания Чуффеттино кончились

После трех дней такой работы, Чуффеттино овладело страшное уныние и отвращенье. Этот король Лентяев, надоедавший ему своими вечными сравниваниями его с ученой обезьянкой; этот Страдиаполис, где все с утра до вечера спали; дворец, полный пыли, паутины и крыс; все эти мажордомы и слуги, ничего не делавшие, нечестные, ленивые; вся эта неурядица, грязь, бестолковщина, — все это наполняло душу нашего героя чувством невыразимой усталости.

Вечером, на третий день своей новой службы, войдя в свою комнату и увидя снова свою грязную сломанную кровать, Чуффеттино бросился на колени и горько, отчаянно зарыдал.