Чукотка

— Ого! Язык твой навострился болтать вздор, как у русского. Садись. И если ты приехал за мясом, оленя убивать не буду. Не время убивать. Не захочу и вовремя убивать. Пусть береговые жрут тухлого моржа. Они перестали понимать вкус оленьего мяса. Пусть они едят коровальгын[53] из железных банок, которые привозят им русские пароходы. Пусть они лижут языком железные банки, и, как черви, объедают остатки жира на опущенной в море нерпичьей шкуре. Пусть.

— Мне не нужно мяса, — сказал Ктуге. — Не за мясом приехал. Я приехал учить грамоте детей и взрослых, кто пожелает.

Араро зло расхохотался.

— Ты хочешь со мной шутить. А к шуткам я не привык. Скажи, бывают чукчи-учителя?

— Да. Появились. Пока я первый учитель. Вот привез книжки, и бумагу, и карандаши. Скоро нужно начать заниматься.

— Тытэ нет вэрин! Вот так диво! — воскликнул шаман. — Я звал тебя к себе? Зачем учителя пристали ко мне, как гнус к оленям в летнюю пору?

— Не сам я приехал. Меня послала сюда советская власть.

— Наплевал я на всех учителей! Уйди отсюда! Уйди! Сейчас я буду заниматься едой. Вон через тебя мясо испортилось — пролежало в котле больше, чем нужно. Эти нерпы раскрыли рты и слушают то, что и не след им слушать.

Женщины, как мыши из-под волчьих лап, бросились к котлу.

— Уйди в крайнюю ярангу. Переспи там, а завтра я поговорю с тобой.

— Может быть, ты угостишь меня кусочком вареного мяса? — спросил Ктуге.

— Уйди, уйди! Живот мой и тот ворчит на тебя, как собака на недруга.

Ктуге поднялся и вышел.

— Чья это крайняя яранга? — спросил он мальчика.

— Чомкаля. Он в стаде. Жена дома, — ответил мальчик.

Ктуге быстрей зашагал, но вдруг повернулся к нарте и, подойдя, развязал мешок, достал мясные консервы и сахар. Он дал мальчикам, крутившимся около него, по кусочку, и они, обрадованные невиданным подарком, запищали от радости.

В яранге Араро принялся за еду. И хотя непрошеный гость испортил аппетит шаману, все же он съел чуть ли не целого оленя. Араро раскраснелся, живот его заметно вздулся. Он ползком полез в теплую часть жилья. Долго он катался на шкурах, словно помогая пищеварению. Наконец донесся его тихий голос:

— Чаю.

Чайники были уже готовы, и две женщины нырнули к Араро поить его.

* * *

Утро было мрачное. Падала изморозь. Люди стойбища и даже дети косо посматривали на своего соплеменника-пришельца Ктуге. Никто не решался с ним разговаривать. И когда в стойбище вбежал Чомкаль сменить обувь, то и он с руганью набросился на Ктуге.

— Ты зачем спал в моей яранге?

— Араро велел мне спать здесь.

— А-а! — просиял от радости Чомкаль. — Тогда хорошо. Живи в моей яранге. То, что ты нам дал, мы всю ночь смотрели. Все спички пожгли. Жалко спички. Теперь не даст нам Араро.

— Спички? Я спичек дам тебе десять коробков. Бери, бери. Я правду тебе говорю. Я напишу записку на культбазу, и мне хоть ящик их пришлют.

— Такой богатый ты? — и Чомкаль схватил пачку спичек, любуясь ими, как самым драгоценным подарком.

— Эгей! — послышался голос снаружи. — Гостя зовет к себе Араро.

Чомкаль прищелкнул языком, подмигнул жене и сказал:

— Вот какой гость у тебя ночевал. Сам Араро зовет его к себе.

— Вчера ругались они… — прошептала жена Чомкаля.

— Не ври… болтунья. Он тебе язык отрежет. Видишь, зовет к себе, а ты… «ругались»!

Когда Ктуге вошел к Араро, тот голый сидел на шкурах.

— Хе-хе-хе, Ульвургынин племянничек, — сказал он вошедшему Ктуге. — Ты безумец, если осмеливаешься без боязни разговаривать со мной.

— Я могу с тобой не говорить. Я приехал учить пастушьих детей грамоте. Мне с тобой не о чем говорить.

— Что ты сказал? Хе-хе-хе! Мне забавно будет поиграть с тобой, как с мышонком. Ты к кому приехал? И тебе никто не сказал, что я здесь хозяин?

— Говорили. Только слова пролетели мимо ушей, как ветер.

— Ай-ай-ай! Какой ты шутник! — И, оскалив зубы, шаман добавил: — Я скажу одно слово, только одно слово — и никто на тебя глазом не будет смотреть, никто тебя не пустит переспать даже в самую худшую ярангу. Ты будешь мерзнуть, как дохлый волчонок.

Ктуге молча выслушивал шамана, взвешивал обстановку и решил изменить тон разговора с ним.

— Зачем ты будешь морозить меня? Правда, я не такой богатый, как ты, но я ведь родился тоже на этой земле. Я ведь человек, а не зверь. Я не сын волка, я — сын Омкая.

— Хе-хе-хе, — довольно засмеялся шаман. — Ночью я думал о тебе. Я решил: ладно, учи. Я посмотрю, как ты будешь учить. А не то — тебя быстро свезут на берег.

— Хорошо. Я затем и приехал.

— Не-не-не. Меня сначала одного учи. Я посмотрю: нужно ли это оленным людям?

— Рик считает, что нужно.

— Наплевал я на ваш рик. Я к нему не езжу, и ко мне он пусть не приезжает. Ступай неси, что привез с собой.

Ктуге сходил за букварем, и когда он сидел уже с книгой у шамана, по всему стойбищу разнеслась совсем необычная новость: сам Араро начал учиться!

Какой-то мальчишка опрометью бросился бежать в стадо к пастухам, чтобы сообщить об этом и им.

Пастухи обрадовались и с еще большей охотой, теперь уже без боязни, стали рассматривать картинки в букварях.

Ктуге показывал шаману букварь, листал страницы и читал текст написанного.