Чукотскіе разсказы

— Что же, я не сержусь, — сказалъ онъ, наконецъ. — Его счастье! Можетъ, я вправду просилъ плохо. Я не держу худого сердца. Но теперь поступимъ по-старинному.

Кителькутъ поднялъ голову. Онъ началъ понимать, куда клонится рѣчь его гостя.

— Сколько лѣтъ я ѣзжу, — заговорилъ Яякъ еще болѣе смягченнымъ тономъ, — въ хорошей дружбѣ ведемъ дѣла… даемъ другъ другу пробовать чужое, привезенное издалека… Стали, какъ родные. А между тѣмъ, родства нѣтъ. Теперь, если есть согласіе… сойдемся!

Кителькутъ не отвѣчалъ ни слова.

— Вотъ я, вашъ гость, — продолжалъ чаунецъ, — сколько дней ѣхалъ по пустынѣ, не видѣлъ женщины. А вѣдь я тоже быкъ, не корова… Дѣлю ваше мясо, сплю на вашей постели… Вотъ я прошу: — не хотите ли принять меня въ долю?..

Кителькутъ замялся.

— Или отъ меня будетъ плохой плодъ? — продолжалъ Яякъ. — Или я не могу отплатить взаимно? Придите къ Щелеватому холму! На моемъ стойбищѣ много женщинъ, — ни одна не скажетъ: нѣтъ.

Просьба Яяка не заключала въ себѣ ничего необычайнаго. Подобнаго рода взаимно-брачныя отношенія постоянно завязываются у чукчей и соединяютъ участниковъ узами такими же сильными, какъ кровное родство. Чаще всего онѣ заключаются между дальними родственниками и укрѣпляютъ ослабѣвшія родственныя связи.

Но Кителькутъ совсѣмъ не имѣлъ въ виду принять чаунца въ члены своей семьи.

— Къ сожалѣнію, — сказалъ онъ, — у меня нѣтъ женщинъ. Одна жена, да и та стара. Сообщаться молодымъ со старухами — грѣхъ.

— А дочь? — возразилъ Яякъ. — Она прежде была дѣвка, вольная; а теперь ея радость — въ рукахъ мужчины.

— Но не въ моихъ! — сказалъ старикъ. — Я ее отдалъ другому.

— Пусть! — сказалъ Яякъ. — Союзники нужны молодымъ, а не старымъ. Можетъ мнѣ и вотъ этотъ быть брачнымъ товарищемъ. — И онъ указалъ рукой на Коравію, сидѣвшаго на противоположной сторонѣ. Янта, при этомъ жестѣ, быстро попятилась и спряталась за спиной своего жениха. Она смертельно боялась огромнаго чаунца, и теперь, когда онъ заявлялъ такое прямое притязаніе на ея любовь, съ ужасомъ думала, что мужчины могутъ и уступить его просьбѣ. Она украдкой приводила въ порядокъ свою одежду, питая смутное намѣреніе, при неблагопріятномъ поворотѣ дѣла, выскочить изъ полога и изъ шатра и бѣжать, куда глаза глядятъ, на зло вьюгѣ, свирѣпствовавшей вокругъ.

— Я еще не взялъ ее, — сказалъ Коравія въ отвѣтъ на предложеніе Яяка. — Еще дѣвушка, не жена!.. Самъ живу въ шатрѣ тестя.

— Я развѣ вамъ мячъ, — сердито крикнулъ Яякъ, — чтобы перекидывать отъ одного къ другому? Воинъ — не игрушка! Одинъ говоритъ: не моя; другой говоритъ: не моя. Ну, если ничья, пусть я возьму. — И онъ сдѣлалъ такое движеніе, какъ будто хотѣлъ протянуть руку въ сторону Янты.

Коравія быстро подвинулся и окончательно заслонилъ собою невѣсту.

— Или ты хочешь силою пріобрѣсти родство? — возразилъ онъ. — Если мы не хотимъ… Должно быть, считаешь насъ всѣхъ бабами? Тогда не нужно просить о союзѣ.

Нуватъ вдругъ повернулся и сѣлъ на шкурѣ.

— И зачѣмъ ты у насъ просишь? — сказалъ онъ громко, обращаясь къ Яяку. — Проси у Уквуна; онъ — братъ твой, и у него двѣ жены!..

Насмѣшка была очевидна. Родственный союзъ съ такимъ человѣкомъ, какъ Уквунъ, никому не могъ льстить, а изъ женъ его одна была дряхлая старуха, а на другой лежало клеймо отверженія. Яякъ съ угрожающимъ видомъ протянулъ руку. Еще минута, и въ тѣсномъ помѣщеніи полога завязалась бы общая драка. Но въ эту минуту въ переднемъ шатрѣ послышался трескъ и стукъ паденія какихъ-то твердыхъ предметовъ на мерзлую землю. Что-то быстро захлопало, какъ огромный парусъ. Порывъ вьюги ворвался въ шатеръ и пролетѣлъ изъ угла въ уголъ. Послышался грохотъ и звонъ, какъ будто круглый желѣзный предметъ покатился по землѣ и ударился о дерево.

Мужчины кое-какъ натянули кукашки и выскочили вонъ. Оказалось, что порывъ вѣтра сорвалъ одну изъ шатровыхъ полъ и сломалъ лѣвый пятникъ, который былъ тоньше другихъ. Обломки шеста и длинная деревянная дуга, поддерживавшая стѣнку шатра, валялись на землѣ. Вѣтеръ, ворвавшись въ шатеръ, уронилъ котельный треногъ прямо на голову Вельвуны, но, къ счастью, не ушибъ ее; только вся вода, приготовленная ею на утро, вылилась прочь, а котелъ упалъ на землю и откатился въ уголъ, подъ сани.

Для того, чтобы исправить безпорядокъ, нужно было достать новый шестъ. Коравія вылѣзъ на дворъ и ощупью сталъ рыться въ грудѣ деревянныхъ обломковъ позади шатра. Другіе связывали порванныя веревки и натягивали кожу шатра на старое мѣсто. Прошло около часа, пока имъ удалось исправить весь ущербъ, произведенный вѣтромъ.

— Наргинэнъ сердится, — сказалъ Уквунъ, когда они вернулись, наконецъ, въ пологъ. — Собрались шаманить, а стали драться. Еще счастье, что весь шатеръ не упалъ на голову.

Всѣ молчали.

Бубенъ лежалъ подъ потолкомъ на деревянной грядкѣ. Уквунъ снялъ его, испробовалъ звонкость оболочки колотушкой изъ китоваго уса и приготовился приступить къ священнодѣйствію.

IV.