Чукотскіе разсказы

— Дай! — тотчасъ же протянулъ руку и Эуннэкай. Онъ уже давно не курилъ.

Кутувія безпрекословно передалъ ему мѣшокъ. Табакъ считается у чукчей такимъ продуктомъ, въ которомъ никогда нельзя отказывать просящему.

Не болѣе чѣмъ черезъ полчаса явился Каулькай со стадомъ. Онъ пригналъ оленей на то самое мѣсто, гдѣ сидѣли его товарищи.

— Всѣ? — спросилъ Кутувія.

— А то нѣтъ? — переспросилъ Каулькай, усаживаясь рядомъ съ нимъ.

— Дай! — протянулъ и онъ руку къ Кутувіи, видя, что Эуннэкай выколачиваетъ трубку. Скупой твой отецъ! — сказалъ онъ. — Когда даетъ табакъ, всегда ругается. Тратимъ много, говоритъ. А мы вѣдь безъ чаю ходимъ, только табакъ и тратимъ!

— Поневолѣ будешь скупымъ! — сказалъ Кутувія. — Ясаки вѣдь надо платить каждый годъ, а у насъ, кромѣ оленей, ничего нѣтъ! А много ли жители помогаютъ моему старику?..

— За то онъ староста! Изъ всѣхъ старостъ самый главный! Въ прошломъ году на ярмаркѣ выпивали, ясачный начальникъ говорилъ: ты коммисаръ, я коммисаръ, насъ только двое![81].

— Да, говорилъ! — не унимался Кутувія. — Ему хорошо говорить! Ясачный начальникъ одной рукой посылаетъ Солнечному владыкѣ[82] ясаки, а другой рукой отъ него получаетъ деньги, а моему старику ничего не платятъ! А въ позапрошломъ году на Анюйскій Божій Домъ онъ отдалъ пятнадцать разъ двадцать быковъ. Это вѣдь сколько?

— Ко![83] — отвѣтилъ Каулькай, тряхнувъ головой. Его способности счисленія не простирались такъ далеко.

Кутувія быстро придвинулся къ товарищамъ и, протянувъ руки, собралъ ближайшія конечности, принадлежавшія имъ, и соединилъ ихъ вмѣстѣ, прибавивъ къ общей суммѣ и свои собственныя ноги.

— Сколько разъ нужно сдѣлать такую связку, — спросилъ онъ, обращая лицо къ Каулькаю, — чтобы получилось такъ много?.. — и выпустивъ руки и ноги пріятелей, онъ сложилъ вмѣстѣ свои собственныя ладони. — Вотъ сколько, — сказалъ онъ съ удареніемъ.

Каулькай посмотрѣлъ на него и выразилъ свое сочувствіе протяжнымъ: Уаэ!

Кутувія былъ, очевидно, очень силенъ въ счетѣ. Не даромъ былъ разговоръ, что Эйгелинъ хочетъ передать ему свое достоинство, помимо старшаго своего сына Тнана.

— Наше лучшее стадо до сихъ поръ не можетъ оправиться отъ потери! — сказалъ Кутувія. — Олени словно стали ниже, потерявъ своихъ старшихъ братьевъ!

— Тенантумгинъ захочетъ, прибавится вдвое! — сказалъ Каулькай ободряющимъ голосомъ. — Лишь бы «хромая» не привязалась къ стаду…

— Эуннэкай! вари чай! — крикнулъ онъ весело Кривоногому.

Кривоногій заморгалъ глазами. Они не видѣли чаю уже болѣе двухъ недѣль, съ тѣхъ поръ, какъ покинули большое лѣтовье Эйгелина. Однако, онъ не посмѣлъ ослушаться брата и, отвязавъ отъ своей котомки большой черный котелъ, спустился къ рѣкѣ. Кутувія, улыбаясь, проводилъ его глазами.

— Онъ и вправду! — сказалъ онъ. — Чего заваримъ? Чаю вѣдь нѣтъ!

— Я набралъ полевою чаю! — подмигнулъ Каулькай, показывая на небольшую связку молодыхъ побѣговъ шиповника, завернутыхъ въ его шейный платокъ.

— Заваримъ это и будетъ еще лучше, чѣмъ чай. Мнѣ надоѣло тянуть холодную воду прямо изъ рѣки, какъ олень! Попьемъ горячаго!

Кутувія утвердительно кивнулъ головой. Когда они уходили со стойбища, Эйгелинъ имъ сказалъ: — Развѣ вы старики? Вы вѣдь молодые парни! — и не далъ имъ ни чайника, ни чаю. Старикъ относился подозрительно къ новому напитку, перенятому отъ русскихъ. — Когда я былъ молодъ, мы не знали, что такое чай! — ворчалъ онъ. — Хлебали супъ изъ моняла[84] и кровяную похлебку, по мѣсяцу не видѣли горячаго. А теперь молодой парень безъ чайника ни шагу!

Но Кутувія былъ иного мнѣнія и очень уважалъ не только чай, но и бѣлый блестящій сахаръ, который русскіе привозили такими большими круглыми кусками.

— А сахаръ принесъ? — весело сказалъ онъ Каулькаю.

— Бѣлый камень, хочешь, принесу! — отозвался Каулькай. — Не то ступай на русскую землю и возьми тамъ кусокъ съ сахарной скалы!

Чукчи были увѣрены, что въ русской землѣ есть бѣлыя скалы, откуда выламываютъ сладкій сахаръ.

— А что? — спросилъ несмѣло Эуннэкай, который успѣлъ возвратиться съ водой и прилаживалъ котелъ у костра на длинной палкѣ. — На сахарныхъ скалахъ мохъ ростетъ?..

— Видишь! — присвистнулъ Кутувія. — Оленолюбивое сердце! Мохъ вспомнилъ! Ну, ужъ если ростетъ мохъ, то должно быть тоже сладкій.

— А сердитая вода? — спросилъ Эуннэкай задумчиво. — Она что?

— Огонь! — сказалъ Кутувія также увѣренно. — Размѣшанъ въ рѣчной водѣ… Русскіе шаманы дѣлаютъ.

— Правда! — подтвердилъ Каулькай. — Зажги ее, такъ вся сгоритъ! Останется только простая вода! Я видалъ!

— Сила ея отъ огня! — продолжалъ Кутувія. — Она жжетъ сердце человѣка! Есть ли что сильнѣе огня?

— Мудры русскіе шаманы! — сказалъ Эуннэкай. — Воду съ огнемъ соединяютъ въ одно!