Чукотскіе разсказы

— Красиво! — сказалъ Каулькай, любуясь на живописныя группы животныхъ. — Хорошо вылиняли!

— Всѣ черны! — подтвердилъ Кутувія, обводя глазами стадо. — Скоро станутъ жирѣть! Осмотрѣвъ стадо, пастухи погнали его на наледь, гдѣ комары нападали не такъ сильно. Отъ наледи тянула холодная струя, пагубно вліявшая на насѣкомыхъ. Мелкія лужицы воды, блестѣвшія стальнымъ блескомъ на синеватомъ зернистомъ льду, нѣсколько похожемъ на фирнъ ледника, были наполнены трупами комаровъ и оводовъ, какъ нагляднымъ доказательствомъ своего укрощающаго вліянія на бичъ полярнаго лѣта. Олени съ удовольствіемъ выбѣжали на широкую бѣлую площадь и стали кружить взадъ и впередъ по наледи. Они не хотѣли ѣсть, и имъ было пріятно погружать копыта въ прохладныя лужи или топать ими по гладкому льду, отвѣчавшему имъ рѣзкимъ отзвукомъ. Здѣсь имъ было прохладно, а на сухихъ горныхъ моховищахъ они задыхались отъ зноя и насѣкомыхъ. Глядя вокругъ себя, они даже получали иллюзію зимы, составляющей для нихъ самое желанное время года.

Эуннэкай примостился у своей котомки и заснулъ крѣпкимъ сномъ.

* * *

Лѣто выдалось знойное и лишенное дождей. Вода въ горныхъ рѣчкахъ и ручьяхъ давно сбѣжала внизъ, только Муруланъ, питаемый наледью, не уменьшился. Льдистые островки, во множествѣ разсѣянные вокругъ большой наледи, сперва растаяли, потомъ тоже высохли. Большая наледь таяла съ каждымъ днемъ. Лѣто объѣло ее со всѣхъ сторонъ, обточило кругомъ, какъ кусочекъ сахару, и теперь собиралось повести нападеніе противъ самого центра. Множество мелкихъ ручейковъ, выбѣгавшихъ изъ подъ льда и шумно скатывавшихся внизъ, образуя быструю горную рѣчку, свидѣтельствовали о томъ, что нападеніе въ сущности давно началось и что большая наледь уменьшается снизу и сверху.

Пониже къ сѣверу, тамъ, гдѣ мелкія рѣчки, сбѣгавшія по горнымъ долинамъ, сливались въ одну широкую и быструю рѣку, окаймленную густыми лиственничными лѣсами, было еще хуже. Дымъ отъ лѣсныхъ пожаровъ тянулся густыми непрерывающимися тучами на верховья рѣкъ и къ вершинамъ горныхъ хребтовъ. Знойный вѣтеръ, прилетавшій оттуда, приносилъ съ собою запахъ горящаго дерну и сизый туманъ, въ которомъ не было ни капли влаги и который стѣснялъ дыханіе и ѣлъ глаза. Комары и оводы точно рождались изъ этого знойнаго тумана и по своей численности стали напоминать одну изъ десяти казней, низведенныхъ Моисеемъ на Египетъ.

Олени совсѣмъ взбѣсились отъ зноя, то и дѣло убѣгали съ пастбища и мчались, куда глаза глядятъ, на поиски прохлады и облегченія. То убѣгало все стадо въ полномъ своемъ составѣ, то небольшіе отрывки и даже отдѣльныя единицы. Многіе пропадали безслѣдно, и пастухи ни за что не могли отыскать ихъ. «Хромая» водворилась въ стадѣ и со дня на день усиливалась, производя большія опустошенія и угрожая погубить всѣхъ телятъ и двухлѣтковъ. Пастухамъ приходилось круто. Имъ нужно было то бѣжать въ догонку за стадомъ, то отыскивать отбившихся въ сторону, слѣдить за хромыми, которые имѣли наклонность прятаться въ самыхъ густыхъ заросляхъ тальника, чтобы ожидать тамъ гибели, не поднимаясь съ мѣста.

Недавній голодъ смѣнился обиліемъ, но оно не радовало пастуховъ. Оно покупалось безплодной гибелью множества животныхъ, туши которыхъ приходилось покидать на произволъ судьбы, ибо на плечи Эуннэкая нельзя было нагрузить всѣхъ издыхающихъ оленей.

Въ непрерывной вознѣ съ оленями Каулькай и Кутувія забыли, что такое сонъ. Отъ суеты и напряженія они сами стали терять разсудокъ, какъ ихъ олени, и иногда имъ положительно трудно было провести границу между природой оленьей и своей собственной. По временамъ имъ казалось, что зной, мучительный для оленей, нестерпимъ и для нихъ самихъ, и что вмѣстѣ съ оленьими ногами готовы заболѣть копытницей и ихъ собственныя, измученныя безостановочной бѣготней по камнямъ.

А между тѣмъ зной, собственно говоря, былъ довольно умѣреннаго характера. Правда, въ полдень солнце дѣйствительно жгло камни своими отвѣсными лучами, но къ вечеру жаръ быстро уменьшался и, когда солнце скрывалось за верхушки скалъ, температура быстро падала, а къ утру лужи на наледи затягивались тонкимъ ледкомъ. Но пастухи, одѣтые въ мѣховую одежду и привыкшіе считать лѣто случайнымъ промежуткомъ почти не прерывающейся холодной зимы, даже такую степень зноя называли неслыханной и небывалой. — «Богъ прогнѣвался на эту землю! — говорили они — и хочетъ умертвить насъ вмѣстѣ съ нашими стадами!»

На наледь, прежде отпугивавшую комаровъ, своимъ холоднымъ дыханіемъ, они прилетали теперь въ большомъ количествѣ, въ погонѣ за убѣгавшими жертвами. Было что-то противорѣчивое въ этихъ тучахъ насѣкомыхъ, ожесточенно нападавшихъ на бѣдное стадо среди бѣлой ледяной площади, покрытой замерзшими лужами и окруженной побѣлѣвшими отъ инея пастбищами. Какъ будто характерные признаки лѣта и зимы сталкивались и существовали рядомъ, не желая уступить другъ другу мѣсто.