Чукотский анекдот

— Мы с иностранцев берем дороже, чем с наших граждан, — призналась директриса ресторана, которая начинала карьеру простой официанткой в бытность Пестерова помощником первого секретаря окружкома КПСС. Была она тогда девушкой миловидной и доброй, и Парусов часто брал ее в поездки, особенно неофициальные, когда требовалось ублажить дорогих гостей из области или из Москвы.

Время поработало над обликом Марии Федоровны, тогда Машеньки. Когда-то роскошные волосы, которые и ему, Пестерову, доводилось ласково перебирать, превратились в какой-то пук, похожий на тонкие провода, лицо покрылось морщинами, особенно у глаз. Она рассказала Пестерову, что уезжала в Тулу, где построила кооперативную квартиру, но больше полутора лет не выдержала и вернулась обратно в Въэн. Многие пенсионеры, которые мечтали в течение долгих лет о жизни в родных, теплых краях и всячески проклинали холодную суровую землю, получив пенсию и вожделенную квартиру на материке, после двух-трех лет снова возвращались на Чукотку, где прошла их молодость и лучшие годы.

Вылет в Чукотский район предполагался только через день, и Пестеров, чтобы чем-то занять свою спутницу, сводил ее на рыбалку, к Чайвургину, в окружной краеведческий музей.

В центре города, на рыночной площади, которая неофициально называлась «Полем чудес», Пестеров увидел Катю Наут, первую солистку чукотско-эскимосского ансамбля «Эргырон». Она торговала свежезасоленной икрой и смутилась, когда Пестеров подошел к ней и поздоровался.

— Ой, да неужели это ты! — удивилась Катя. — Ты прямо джентльмен какой-то… А это твоя жена?

— Это моя коллега, — сообщил Пестеров.

От тоненькой фигурки артистки, конечно, мало что осталось. Но Катя еще была очень даже привлекательна, под утепленной курткой, под облегающими брюками угадывалось еще плотное тело. Катя какое-то время жила с Пестеровым, потом забеременела на гастролях неизвестно от кого и родила дочку.

— Она иностранка? — спросила Катя.

— Ее зовут Сьюзен Канишеро. Она из Америки, точнее с Аляски…

— Нынче много стало приезжать к нам иностранцев. — заметила Катя. — Особенно с Аляски. А ты выглядишь неплохо.

— Стараюсь. При такой деятельности надо выглядеть соответственно.

— Тут ходили слухи…

Катя запнулась.

— Говори, говори, не стесняйся.

— Что ты спился…

— О нашем брате-чукче часто можно услышать и не такое.

Тут Сьюзен вдруг спросила:

— Вы можете мне продать банку икры?

— Так вы говорите по-русски? — смутилась Катя. — Вы извините меня… А икру берите бесплатно, как подарок.

Все попытки заплатить оказались тщетными.

В душе у Пестерова всколыхнулись, казалось бы, давно уснувшие чувства, и он неожиданно сказал Кате:

— Я тебя приглашаю сегодня на ужин. В ресторан «Теремок». Ты знаешь, где это? Напротив гостиницы, где мы живем.

Катя несколько минут слабо отнекивалась, но потом согласилась.

Сьюзен Канишеро отказалась составить компанию Пестерову и Кате.

— Я поняла, что вы давно знаете друг друга и рады встрече, — сказала она. Пестерову показались в ее голосе нотки ревности.

Сьюзен смотрела на него как-то особенно, и в душе Аркадия боролись противоположные чувства. С одной стороны, воспоминания о давней связи, молодой и радостной: с другой, он чувствовал, что далеко не безразличен Сьюзен. Но она замужем, у нее дети, и она не без нежности вспоминала о своем муже, капитане армии Соединенных Штатов Америки, японце гавайского происхождения, Томми Канишеро. Несколько раз она упомянула, что Аркадий Пестеров немного похож на него…

Сьюзен спросила:

— У тебя достаточно денег?

— Денег у меня достаточно, — заверил Пестеров. У него оставалась почти не израсходованная пенсия за два месяца. Правда, он понятия не имел, каковы цены в «Теремке», но особенно кутить он и не собирался.

Зал в «Теремке» оказался крохотным. Распорядитель, здоровенный детина с мрачным лицом, наголо остриженный, посадил гостей за столик, где уже сидели два парня. Пестеров вежливо поздоровался с ними и попросил у подскочившего официанта меню.

Из двух огромных динамиков гремела музыка, так что беседовать приходилось, напрягая голос. Это обстоятельство несколько разочаровало Пестерова, который настраивался на тихий, доверительный разговор, в котором большую часть должны были замять сладостные воспоминания молодости.

Катя, приодевшаяся, с умело наведенным макияжем, выглядела потрясающе, и, окажись сейчас рядом Сьюзен Канишеро, еще неизвестно, кто бы из них оказался привлекательнее.

Меню было очень скудное и очень дорогое. Зато перечень напитков и коктейлей занимал целую страницу. Почувствовав легкую тревогу за свою финансовую состоятельность, Пестеров произвел в уме необходимые вычисления и успокоился: ресурсов должно хватить.

— Что будем есть? — спросил Пестеров.

— Я бы сначала чего-нибудь выпила…

— Рекомендую коктейль «Радуга в тундре», — посоветовал официант.

— Вообще-то я не пью, — уныло протянул Пестеров. — Ну что же: одну «Радугу» и кока-колу.

— Я одна пить не буду. — заявила Катя.

— Хорошо, — вздохнул Пестеров. — Мне тоже «Радугу».