Чунье

Я не красна девица, которая поверяет своему дневнику тайные желания и сокровенные сны, но сон действительно был примечательным. В нём я, пусть и не дитя асфальта, но человек, далёкий от сельского хозяйства и животноводства, распахивал ворота и выносил здоровенный тюк сена зубрам. Звучит непонятно? Тогда поподробней: прямо на опушке леса стоял большой деревянный сарай, серый от времени. Когда-то он был покрыт дранкой, но потом сверху застеленный оцинкованными листами железа. Сделано это было давно, потому что местами появилась ржавчина. Возле сарая из горбыля и прочего хлама были сделаны кормушки, куда я и вынес тюк сена из сарая. Подойдя к кормушкам, я перерезал стягивающие сено верёвки и аккуратно распределил его по всему корыту… странное такое сено, с каким-то непередаваемым ароматом. Присмотревшись, я понял, что это сушёная – нет – что это подвяленная конопля. Взяв себе одну веточку, я принялся задумчиво её нюхать, пока не поднял глаза вверх и не прочитал надпись над входом в сарай: «Смешные зубры!»

Я думаю, нет никакой нужды говорить, что разбудил меня очень странный звук, раздавшийся через открытое окно почти над ухом.

Свисток тренера в самое ухо ранним утром в спортивном лагере, горнист, трубящий «тревогу» в армии (да, у меня была такая армия), крики жены, что пора в роддом – всё это как-то очень блекло, по сравнению с низким и негромким, в общем-то, звуком из окошка. Как будто где-то рядом сидела огромная медная статуя Будды, полая внутри, и медитировала на звук «Ом-м-м». Ещё раз повторю эту фразу: «нет никакой нужды говорить», что уже через мгновение я сидел на карнизе и с опаской выглядывал вниз, в окно, в глубине души надеясь увидеть телевизор, который забыли выключить. Но нет, почти всё окно загораживала какая-то коричневатая куча. Она со свистом вдыхала и выдыхала воздух, как я понял – принюхивалась, потом острым изогнутым рогом ткнула створку окна и боком просунула в комнату здоровенную морду с двумя небольшими и какими-то ленивыми припухшими глазками. Я точно помню, что глаз было всего две штуки, хотя с того страху, который я пережил, их могло быть и четыре, и восемь, и…

Придя в себя и реально оценив обстановку, я понял…

Ничего я не понял, кроме одного: судя по всему, эта морда принадлежала зубру – ну а кому ещё? Голова мешала, я не мог ни на чём сфокусироваться, всё время ожидая, что за ней в комнату через французские окна полезет и остальное туловище. Наконец, глаза сфокусировались на мне, зверь облизнулся и сказал: «Му-му».

– Чего тебе? – я уже мог говорить, хотя голова по-прежнему не работала.

– Му-му, – повторил зубр.

Я обвёл взглядом большую комнату, судя по всему гостиную. Всё было очень похоже на такую же в моём доме в Гьокчеренде, но слегка отличалось: зал был побольше, подиум кухонного блока в углу был всего на одну ступеньку выше, а не на две, холодильник… это ведь холодильник? Я с опаской прокрался вдоль стенки к кухне, не сводя глаз с морды, наблюдавшей за мной. Судя по всему, она не собиралась внедряться в комнату ещё глубже, поэтому я занялся дальнейшим осмотром. Да, холодильник, правда большой, как два моих домашних. Плита, мойка, две раковины. Полочки всякие – у нас и в том доме почти такие же. Чай, кофе, соль, сахар. Сахар почему-то кусковой, я с детства такой не видел. Не успел я взять сахарницу в руку, как зубр повторил: «Му-му!»

– Ах, вот ты что хочешь, Герасим! Как же тебя угостить-то? – я посмотрел на морду и засомневался: – да, такой бы мордой, да медку похлебать – руку откусит за секунду.

Идея! В углу, за веником, стоял небольшой совок для мусора. На него я и положил небольшую головку сахара и преподнёс Герасиму. Вот сейчас напишу чистую правду, как бы нелепо она не звучала: зубр с благодарностью принял угощение, нежно слизнув его почти чёрным языком. После чего повернул голову и осторожно вылез из окна во двор.

– Здорово! – подумал было я, но потом понял, что подумал рановато: к окну пытался подойти другой зубр, раза в полтора больше Герасима. Я захлопнул окно и смотрел, что будет. Ничего, этот бульдозер просто стоял и смотрел на меня с немым укором в глазах. За ним виднелось ещё пять или шесть рогатых голов поменьше. – Да чтоб вас! – я задёрнул шторы, взял сахарницу и вышел во двор. Это выражение такое: выйти во двор, выйти на улицу. В данном случае я вышел в… поле, луг, сад, рощу…

Уже полностью рассвело, солнце показалось было, но вскоре натянуло на себя облака и спряталось. Начался дождик… не так: начало моросить, в воздухе повисли и возможно даже не падали на траву мелкие капельки, какая-то едва видимая мокрая взвесь. И дождь, и не дождь – это как лёгкий осенний ветерок с юга, от которого деревья даже не шевелятся – просто показать, что он есть.