Чуть-чуть считается

— Ах, какие мы гордые! — воскликнул дядя Сеня. — Ах, какие мы благородные!

Кошелёк у дяди Сени был из мягкой коричневой кожи с пупырышками. И для каждой денежки имелся свой особый кармашек: для меди, для серебра, для мелких бумажек и для крупных.

— Держи, Любанька, — протянул дядя Сеня Любе хрустящую трёшку. — Огромнейшее тебе спасибо, девочка. И не обижайся, пожалуйста. Вадим Николаевич просто немного устал. И с тормозами у него не ладится.

— Семён! — возмутился Витин папа. — Ну разве в этом дело?

Но дядя Сеня словно и не услышал никаких слов. Аккуратно положил в Любин кармашек фартука трёшку и потряс перед Витиным носом хрустящим бумажным рублём.

— А это тебе, старик! — Длинные дяди-Сенины пальцы ловко сложили рубль пополам и сунули к Вите в нагрудный кармашек.

Даже деньги и те у дяди Сени были на удивление новёхонькие, нетронутые, будто только что из банка.

— Мне всё же кажется, Вадим Николаевич, — сказал дядя Сеня, снова присаживаясь рядом с Витиным папой на корточки, — что колесо у вас не держит из-за колодок. Тормозной барабан сильно износился, и эти колодки вам всё равно не подогнать. Новые нужны. Давайте я всё же быстренько смотаюсь и постараюсь раздобыть новые колодки.

— В субботу-то? — неуверенно произнёс папа. — Да и времени сейчас уже сколько. Куда ты сейчас сунешься?

— Как-нибудь, — заверил дядя Сеня, направляясь к своей сверкающей тёмно-вишнёвой машине. — Мои друзья меня ещё никогда не подводили. Подшипник же я вам достал, хотя сегодня и суббота.

Вот оно, оказывается, что! Витя искоса глянул на папу. Так бы сразу и сказал. Выходит, подшипник дядя Сеня папе уже привёз. С раннего утра. Вот почему папа и не обрадовался новому подшипнику, швырнул его на асфальт, словно какую-то испорченную железяку. И ещё пронырами обозвал.

Из подъезда молча вышла Любина мама.

Подошла к Любе, взяла её за руку.

— Сколько можно тебя дожидаться, Любовь? У меня окончательно лопнуло терпение. И теперь пришла, снова тут стоишь. Как тебе не стыдно?

— Здравствуйте, Нинель Платоновна! — издали закивал Любиной маме дядя Сеня. Не ругайте, пожалуйста, Любаньку. Она у вас замечательный человечек. Благородное дело сегодня совершила, друзей выручила.

Любина мама поздоровалась с дядей Сеней. Даже улыбнулась ему краешком рта. И, крепко держа дочку за руку, скрылась в парадном. А у Любы из кулака, за который её держала мама, выглядывала яркая дяди-Сенина шоколадка.

Глава десятая Письмо от деда

Витин папа чиркнул спичку и закурил. Сигарета у него сразу поехала в угол рта. Витя, не зная, куда деть глаза, задрал голову к небу.

Высоко над Вознесеньем тянулись белыми мазками прозрачные, как дымка, облака. Телевизионная мачта пронзала их острой пикой. Казалось, не облака плывут над мачтой, а она сама, наклонившись, стремительно падает им навстречу.

Открыв дверцу «жигулей», дяди Сеня бодро спросил у Вити:

— Может, со мной, старик? По городу прошвырнёмся.

— На переднем сиденье? — дёрнулся Витя, но тут же остановился и умоляюще поглядел на отца. — Можно, па?

— Нет, — сухо отрезал отец. — Неужто до тебя так и не дошло, что случилось? Или ты все еще совсем несмышлёное дитя, каким тебя считает мама?

— Да чего я такого сделал-то? — шмыгнул носом Витя.

— Я, признаться, надеялся, — сказал папа, — что до тебя кое-что дошло про пароходы. Оказывается, ошибся. А это твое сегодняшнее доставание, если хочешь знать, ещё хуже, чем та минутка. Чтобы я никогда больше не слышал ни о каких доставаниях.

— Так я… — хотел объяснить Витя.

Но папа не стал его слушать, махнул рукой.

— А-а… Иди домой, там тебя мама ждёт.

Мягко стукнула дверца «жигулей». Негромко заурчал мотор. Дядя Сеня ничего не возразил папе, ни слова не сказал в Витину защиту. Дядя Сеня один сел в машину, и она легко покатилась с асфальтового кольца под горку.

А Витя, тяжело вздохнув, зачем-то поправил в кармашке хрустящий дядин Сенин рубль и понуро побрёл к подъезду.

Лифт стремительно вознес Витю на седьмой этаж.

Дверь Витя открыл своим ключом. Шоколадка совсем размякла в кулаке. А в квартире вкусно пахло варёным мясом.

Портфель полетел под вешалку. Куда же шоколадку? Дядя Сеня тоже удружил — сунул, как младенцу, подарочек.

— Ботинки! — закричала, выглядывая из кухни, мама. — Куда ты лезешь в ботинках? А портфель! Где место твоему портфелю? Я когда-нибудь приучу тебя к порядку?

Шоколадку Витя решил пристроить на столике у зеркала. От этой шоколадки даже руки уже стали липкими. И странно — в одной руке держал, а липкими стали обе руки. Витя протянул руку с шоколадкой к столику и… даже чуть подпрыгнул от радости.

На столике у зеркала, между шарфами и шляпами, лежало письмо.

— От деда! — закричал Витя.

Дедово письмо враз заглушило в Вите все обиды. Витя вообще не умел долго обижаться. А тут такое! Если Витя чем-то по-настоящему и гордился, то, конечно, прежде всего дедом Колей! Потому что дед Коля — военно-морской лётчик-торпедоносец! Да ещё полковник! В Витином городе полковники, правда, иногда встречались. Но чтобы военно-морские лётчики-торпедоносцы…