Чуть-чуть считается

— Ты, разумеется, знаешь, родимый, как поступают с пойманными на месте преступления шпионами?

— Иван! — сказала Светлана Сергеевна.

— Иван Игоревич, — поправил он. — Для учеников моей школы, Светлана Сергеевна, в их присутствии я для вас всегда буду только Иваном Игоревичем. Этот вопрос обсуждению не подлежит.

— Но как же можно, Иван…

— О, есть светлая мысль! — воскликнул завуч. — Сейчас мы, Светлана Сергеевна, с помощью вашего ученика прекрасно разрешим наш спор. Ответь нам, пожалуйста, Корнев, коль ты уж тут очутился и кое-что слышал, ответь: почему меня уважают в школе — просто так или потому, что боятся?

— Но это ведь опять то же самое, Иван… Как же ты не понимаешь, что…

— Вас, Светлана Сергеевна, я прошу пока помолчать, — сказал завуч. — Я спрашиваю Корнева. Пускай всё будет объективно. Как говорится, устами младенца глаголет истина. Ну, так как, Корнев? Я жду ответа.

Но что мог Витя ответить на такой вопрос? Про коров было и то проще ответить, чем на такое. Если, конечно, говорить по-честному, то, по Витиному мнению, Ивана Грозного вовсе совсем и не уважали, а просто боялись. Но не скажешь ведь такое в лицо взрослому человеку и тем более завучу. А неправду говорить — так какой же тогда Витя гражданин? Никакой он тогда не гражданин. Ещё хуже, чем Вася Пчёлкин.

— Не знаю я, — просопел Витя, не придумав ничего более вразумительного.

Он просопел эти слова и тотчас понял, что всё равно обманывает. Что это почти одно и то же, как если сказать: «Вас все очень уважают, Иван Игоревич. И просто так уважают. Без всякого».

— Вы не гражданин, — вдруг выговорил Витя.

— Что, что?! — удивился завуч. — Что ты сказал?

— Я сказал, что вы не гражданин, — более твёрдо повторил Витя. — Светлана Сергеевна вам правильно говорила, что вы обманщик. Поэтому вас в школе никто и не любит. Вас только боятся. Вы…

— Молчать! — обрезал Витю завуч. — Ишь распустились! Убирайся отсюда вон, наглец! И передай отцу, что я хочу с ним увидеться. В любое удобное для него время. Мне думается, он забыл втолковать тебе, что такое уважение к старшим. Пока твой отец не придёт в школу, к занятиям тебя больше не допустят. Видели, Светлана Сергеевна, к чему приводит ваша мягкосердечность? Видели? Вот вам, пожалуйста, и разрешение нашего спора.

Глава седьмая Медаль «За отвагу»

Хотя Витя и открыл дверь своим ключом, в прихожей его сразу встретила бабушка. Приложила палец к губам:

— Тс-с… Дедушка спит. Надевай тапочки, мой руки и — на кухню. Где ты так долго? Остыло всё.

Относительно тапочек бабушка быстро научилась у мамы. Каждого заставляла разуваться в прихожей.

— Кто там?! — крикнул из комнаты дед. — Витька? Я не сплю! Иди сюда, Витьк. Один вопрос тут назрел.

Дед лежал на диване, запрокинув голову. Видно, недавно деда снова сильно прихватило. Подбородок торчал вверх. На шее натянулась морщинистая кожа. И в комнате пахло лекарством.

— Что ты такой пришибленный? — спросил дед, покосив глазом. — Подрался, что ли, с кем?

— Не, — буркнул Витя, — ни с кем я не дрался.

— Так чего?

— Да ничего совсем.

— Что, спрашиваю!

— Тебя Светлана Сергеевна просила у нас в классе выступить, — буркнул Витя. — Просила рассказать про военно-морскую авиацию. Ты сможешь у нас выступить?

— Я-то смогу. Но ты ведь не потому такой пришибленный?

— Не.

— А почему?

— Папу в школу вызывают, — просопел Витя. — Я нашему завучу сказал, что он не гражданин.

С минуту дед лежал молча, не шевелясь. Потом, закряхтев, сел, спустил с дивана ноги в синих шерстяных носках. Попросил, чтобы Витя прикрыл дверь, сказал:

— Выходит, мой внук вздумал в единый миг заделаться гражданином? Так я тебя понял? Но неужели ты решил, что каждый горлопан, у которого покрепче голос, уже и гражданин?

— Ничего я не решил. Я…

— Цыц, теники-веники!

— Но он же, деда, правда…

И, сбиваясь, перескакивая с пятого на десятое, Витя рассказал деду, как их с Федей вызывали «на эшафот», как сегодня получилось, что он оказался под партой, и что он услышал. Дед кряхтел, тёр поясницу и морщился. Выслушав внука, сказал:

— Всё вроде правильно, Витьк. Но запомни самое главное: гражданственность начинается с того, как ты ведёшь себя сам. Видеть недостатки в поведении других всегда значительно проще. Сложней видеть собственные просчёты, устранять их и вести себя достойным образом. Например, все знают, что врать дурно. И все втолковывают другим, чтобы они не врали. Но почему же, Витька, тогда на свете столько врунов?

— Так я-то тут при чём? — надулся Витя.

— Вот именно, ты тут абсолютно ни при чём, — сказал дед. — Люба у тебя врун, Федя у тебя врун, Вася Пчёлкин у тебя врун, завуч — и тот у тебя врун. А ты сам? Что же ты на них-то накинулся? Ты бы сначала на себя кидался, вот бы и был гражданином. А ты — на завуча. Ах, как смело! Ах, как гражданственно! Ах, какой ты герой! Прямо медаль тебе срочно нужно выдать «За отвагу».

— Зачем медаль? — обиделся Витя.