Чувства навыворот

Благодарно улыбнувшись, Синицына принялась за дело. Ее дефиле длилось не менее получаса. Всякий раз, облачившись в новый наряд, Ирине хотелось остаться именно в нем. Но мама отрицательно качала головой, заставляя двигаться дальше. Так было до тех пор, пока в руках девушки не оказалось классическое черное платье, строгое, без излишеств. С атласными рукавами-фонариками и квадратным вырезом одинаковой глубины спереди и сзади. Дизайн наряда выгодно демонстрировал грудь, а также обнажал лопатки и часть спины, придавая образу некую… изящную хрупкость.

Облегающее, доходящее до середины бедра, оно село по фигуре, как литое. Подчеркнуло ее узкую талию, плоский животик, повторило все изгибы тела. Простенькое на вид платьице обладало такой сумасшедше-притягательной аурой, что расставаться с ним совершенно не хотелось.

Да и простеньким оно выглядело лишь на вешалке. А на теле внезапно преобразилось, превращая Ирину в эффектную барышню, притягивающую к себе все взгляды. Покрутившись перед зеркалом еще разок, дабы хорошенько рассмотреть себя с разных ракурсов, она уверенно заявила:

— Я определилась!

— Точно?

Уловив в голосе матери грустные нотки, которые той не удалось скрыть, девушка резко обернулась. Родительница выглядела подавленной.

— Все в порядке? — нахмурилась Ира, перехватив ее сильно повлажневший взгляд.

— Да-да! — слишком шустро возразила та, выдавая себя с головой.

— Мам? — обеспокоенный шепот. — Что с тобой?

— Ничего, милая! Просто… это платье я надевала всего один раз… Но вопреки всему, оно оживляет в памяти некоторые эпизоды моей жизни, которые я хотела бы навсегда забыть. Я даже сжечь его пыталась, но не смогла. Вовремя остановилась, поняв, что вещи не причем. Дело в людях!

— О! — растерянно. — Тогда я лучше сниму…

— Нет, дочка, оставь! Тебе оно идет гораздо больше!

— Но вдруг с ним связано что-то ужасное?

— Напротив! В тот день я была самой счастливой на свете!

— Правда?

— Правда! — отозвалась мама задумчиво. — В нем я получила предложение руки и сердца! Причем, весьма необычное. Вместо традиционного кольца мне подарили подвеску, представляешь?

— Надо же! — выдохнула Ирина умиленно. — Я и не думала, что папа был таким романтиком!

Александра Николаевна звонко расхохоталась:

— Солнышко, какая романтика? Мы с твоим отцом поженились через неделю после моего двадцатилетия. Спустя еще два с половиной месяца я забеременела и родила тебя, все так же в двадцать! Но это вовсе не значит, что Гена был первым, кто позвал меня замуж в столь юном возрасте!

— М-м-м! — хитро прищурившись, Синицына уперла руки в бока. — В таком случае я очень рада, что ты отказала этому креативщику и выбрала папу!

— Нет.

— Что нет?

— Я ему не отказала!

— В каком…

— Просто до свадьбы у нас не дошло. Так бывает. И хватит об этом!

Ирина угрюмо кивнула, чувствуя странное смятение в душе.

— Кстати! У меня припрятан потрясающий аксессуар к твоему наряду, — явно пытаясь совладать с эмоциями, мама достала из потайного ящика, расположенного в шкафу, небольшую бархатную шкатулку. — Вот, взгляни! Протянула ей. Девушка осторожно приняла коробочку, открыла ее, извлекла содержимое и подозрительно уставилась на кулон, представляющий собой внушительный красный камень, искусно обрамленный в золотую оправу. Фиксировался он на такой же золотой и достаточно длинной цепочке средней толщины.

— Рубин! — пояснила мама, буквально пожирая потускневшим, полным грусти взглядом сей ювелирный шедевр.

— Ничего себе! — промямлила Ирина кое-как. — Одуреть, какой красивый!

— Да, — согласилась родительница. — Вернуть законному владельцу не получилось, а избавиться… рука не поднялась. Так или иначе, одно я знаю наверняка: он просто создан для этого платья! И наоборот. Носить их нужно только вместе. Они неразлучны. Если хорошо уяснила это правило, забирай!

Ира отрицательно замотала головой.

— Нет! Не могу!

— Почему?

— Я же вижу, как много значат для тебя эти вещи!

— В моей жизни нет ничего важнее тебя, моя девочка!

Осторожно выхватив украшение из дрожащих рук дочери, Александра Николаевна решительно развернула Ирину спиной к себе и, сдвинув влажные волосы в сторону (дабы не мешали), застегнула подвеску на ее шее. Под тяжестью и прохладой камня кожа мгновенно покрылась крупными мурашками. Губительный ток разлился по мышцам. И сердце забилось чаще. Кулон казался ей живым. Мать заключила ее в крепкие объятия и тихонько шепнула, целомудренно целуя в затылок:

— И пусть удача обязательно тебя заметит!

— Спасибо!

— Давай, переодевайся, и идем ужинать.

— Хорошо.

— Не забудь сперва прибраться в своей комнате! — прозвучало строго. — Я в таком бардаке жить не собираюсь!

— Ну, мама…

— Бегом! — она шутливо шлепнула ее по заду. — Поогрызайся мне еще!