Чувство движения. Интеллектуальная история

Некоторые религиозные авторы, не будучи физиологами и не рассматривая мышечного чувства, также рассуждали об аналогии между волей человека и Божьей волей. И если их изложение не затрагивало воплощенного движения, оно все же включало размышления о чувствительности: субъективное осознание действующей силы является путем познания идеального. Например, оксфордский профессор и религиозный философ Г. Л. Мансель писал: «Мое понимание причинности, силы, отличной от простой последовательности, происходит из моего непосредственного сознания собственной деятельности как следствия проявления моей воли. Отсюда по естественному закону ассоциации я перехожу к предположению о наличии похожей силы там, где наблюдаю изменение» (Mansel, 1855, p. 31). Теолог и философ морали Джеймс Мартино, как и унитарий Карпентер, также настаивал на «неизбежности динамического языка для верного выражения причинных отношений», и порицал тех, кто, по его мнению, подобно Дж. С. Миллю, недостаточно оценили ощущение активности в психической жизни (Martineau, 1870, p. 642). В таком ключе Мартино критиковал эмпирическую психологию в целом. Реальное знание, утверждал он, «требует общности в природе познающего и познаваемого» и эта «общность» – агентность (Martineau, 1860, p. 504). Эмоциональная окраска утверждений Мартино сомнений не вызывает: физиологический подход в психологии придает анализу оттенок «материалистического описания, одновременно нефилософского и отвратительного <…> мы также не знаем ни одного автора, прибегнувшего к такому стилю изложения без утраты изящества и точности в рассуждениях о духовных фактах» (Martineau, 1860, p. 506). Биограф Мартино, восхваляя его христианский взгляд на вещи, писал: «Вселенная зачарована Бесконечной Волей, благодаря которой светит солнце и расцветают цивилизации и чьи цели раскрываются в событиях истории» (Jackson, 1900, p. 334). Мы можем связать это чувство «зачарованности» с чувством самовозникающего движения.

Особенно хорошо известен еще один викторианец, и тогда, и позднее имевший репутацию наивного человека. Это один из основателей совсем не наивной теории естественного отбора Альфред Рассел Уоллес. Уоллес, как и Карпентер, считал, что у каждого человека есть непосредственное осознание воли как силы, что субъективное знание этой воли оправдывает перенос ее на природу в целом и что силы, которые исследуют ученые, являются различными выражениями взаимодействующих волевых сил. С таким взглядом на природу Уоллесу было нетрудно поверить, что духи, являющиеся во время спиритических сеансов, и силы, возникающие в других формах жизни где-нибудь во вселенной, работают с целью укрепления человеческой морали и духовного прогресса. Дожив до начала Первой мировой войны и будучи в преклонных годах, Уоллес все еще придерживался этих убеждений. Он чувствовал общность своей субъективной воли и духовного движения в мире, и это чувство в целом подтверждало реальность человеческого прогресса[114].

Судьба чувства силы

Утверждения о существовании «чувства силы» связаны с пониманием соотношения всех видов физических сил в природе – явления движения, высокой температуры, света, электричества и магнетизма. В середине XIX века исследования корреляции и взаимопревращаемости сил внесли важный вклад в формулировку принципа сохранения энергии[115]. Разработанный математически он имел огромное значение для теории физического мира. Для некоторых ученых, включая Бэна и Карпентера, понятие силы, выведенное из чувства движения и сопротивления, не требовало математических выкладок. Однако другие, использовавшие в своей работе математические расчеты и внесшие вклад в новую науку, исследовавшую энергию, как и позднейшие философы-позитивисты Эрнст Мах и Карл Пирсон, считали понятие «чувства силы» «примитивным». И все-таки это понятие оказало влияние на размышления о корреляции сил, что привело к научному изучению энергии. Вместе с тем оно способствовало пониманию того, что такое энергия, простыми людьми.