Чувство льда

Проснулась Люба в полном смятении, долго стояла под душем, прятала глаза от матери, когда готовила завтрак. Ей казалось, что произошло нечто непристойное, за что ей должно быть стыдно. К вечеру чувство стыда прошло, зато возник новый виток ненависти и зависти к покойной сестре: у нее все это было. И не с кем-нибудь, а с ним, с тем мужчиной, который заставил Любу так волноваться и видеть такие сны. Да, воистину Наде досталось все самое лучшее в этой жизни, она схватила жадной рукой все, даже настоящее, материальное тело Сергея Юрцевича, оставив своей старшей сестре лишь его призрак.

* * *

Опасения Любы подтвердились: до окончания занятий на открытом катке Юрцевич больше не появился. Она уже почти успокоилась, она научилась не думать о нем. Правда, управляться со своими сновидениями ей не удавалось, и сны становились все более стыдными и откровенными, но они больше не выбивали ее из колеи.

Юрцевич появился в конце апреля. Люба столкнулась с ним лицом к лицу, выходя из школы, и так растерялась, что не придумала ничего лучше, чем начать с грубости:

– Что вам надо?

– Здравствуйте, Люба, – мягко улыбнулся он.

Щеки у нее запылали, ноги стали ватными. Но на сухой тон сил все же хватило.

– Здравствуйте.

– У вас есть немного времени для меня?

Немного времени? Сейчас только три часа, детей из садика надо забрать не позже шести. Ах, нет, сегодня же музыка, значит, мальчиков надо забирать в пять, в половине шестого придет учительница.

– Немного – есть, – уклончиво ответила Люба.

– Давайте прогуляемся, – предложил Юрцевич.

– Зачем? – глупо спросила она.

– Просто так. Погуляем, поговорим. Расскажите мне о сыновьях.

– Перестаньте называть их сыновьями! Это мои племянники, а не ваши сыновья.

– Одно другому не мешает, – заметил он с улыбкой, беря ее под руку.

Люба собралась было вырваться, но почему-то не сделала этого, а послушно пошла рядом в сторону Страстного бульвара.

Когда она взглянула на часы, оказалось, что уже четыре. Они ведь о чем-то разговаривали целый час, но о чем? Люба даже вспомнить не могла. Сергей расспрашивал о мальчиках, и она, сперва неохотно, будто сквозь зубы, потом все свободнее и даже с удовольствием рассказывала об их успехах, о том, какие они замечательные, умные, как много знают и умеют. Она гордилась племянниками, как гордятся результатами многолетнего упорного труда.

– Люба, что я должен сделать, чтобы вы позволили мне общаться с сыновьями?

Она опешила от неожиданности, остановилась, резко вырвала руку, до того мирно лежавшую на локте Юрцевича.

– Мы ведь договорились… Зачем вы снова начинаете? Вы не будете с ними общаться. Никогда.

– Но почему? Люба, вы, может быть, не понимаете меня. Я не настаиваю на том, чтобы они узнали, кто их отец.

– Еще не хватало! – фыркнула Люба.

– Я не настаиваю на этом, – продолжал Юрцевич. – Но вы можете представить меня в каком-нибудь другом качестве. В любом. Я на все согласен. Только дайте мне возможность видеться с ними, общаться.

– И что я должна сказать детям? А моим родителям? Кто вы такой?

– Скажите, что я ваш друг. В конце концов, скажите, что я ваш поклонник. Жених… ну, я не знаю, все, что угодно. Меня устроит любое ваше решение, только бы видеться с мальчиками.

– Да какой из вас жених? – Люба насмешливо улыбнулась. – У вас же есть жена.

– А если ее не будет? – очень серьезно спросил Сергей.

– То есть как «не будет»? А куда она денется?

– Я разведусь. Я готов на это пойти, если вы потребуете.

– Не собираюсь я ничего от вас требовать. Ну что вы, ей-богу… У вас есть ребенок, которого родила вам ваша жена. Вы что, готовы его бросить?

– Да, я готов.

– Вы сумасшедший?

– Нет. Я очень люблю вашу сестру, Люба, я люблю ее до сих пор, и я не представляю себе жизнь без наших с ней детей. Пожалуйста, Люба, я прошу вас… Подумайте о том, что я сказал. Я приду через неделю, буду ждать вас возле школы, как сегодня, а вы подумайте, хорошо? Не говорите сразу «нет».

На этот раз он не поцеловал ей руку, а только легонько сжал затянутую в перчатку ладонь, повернулся и быстрым шагом направился в сторону метро.

Он появился ровно через неделю, как и обещал. На этот раз Люба была готова к разговору. Во всяком случае, ей казалось, что готова.

– То, о чем вы просите, совершенно невозможно, – сразу сказала она, едва Юрцевич подошел к ней на улице. – Если я объявлю своим родителям, что у меня появился неженатый поклонник, то рано или поздно встанет вопрос о том, почему он не делает мне предложения. Как я смогу объяснить им, почему не выхожу замуж за вас? Женатого поклонника они не потерпят, мои родители – люди строгих правил.

– А если сказать им правду? Пусть они знают, кто я такой. Мальчики же не станут вас спрашивать, почему я на вас не женюсь.

– Правду? – Люба высоко вскинула тонко подведенные брови. – Вы с ума сошли! Они слышать о вас не хотят! У вас судимость, вы работаете на кладбище. Как вы себе это представляете? Вы не забыли, кто такие мои родители?

– Народные артисты СССР, – усмехнулся Юрцевич и добавил: – К сожалению. Вероятно, они не так демократичны, как вы. Люба, выходите за меня замуж.

– Что?