Чувство летучести

Не было… Я не помню подобного листопада:
С гулким шорохом листьев, с тёплым янтарным светом.
Сосны словно примолкли, дятел играет стаккато…
Только не держат крылья, размокшие этим летом.

Бесцельно идти — не хуже, хотя и дрожат колени,

И, словно у старой собаки, глаза слезятся печально.
Тропинка бежит по лесу… Я думаю про оленей…
И думаю, что не догнать их, если увижу случайно.

Шершаво горбятся листья, волнуются под ногами,

И ярко-жёлтые кляксы роняют прекрасные клёны…
И невозможно поверить, что это случалось веками,
Что лес каждый год светлеет, осенью опалённый.

Листья летят, летают, дышат огромным небом,

Слышат высокую песню, крыльями ловят ветер…
Но я сегодня — собака. В сумке буханка хлеба,
Масло, песок, заварка и память о мокром лете.

Осень деревья сушит, дождь отложив на завтра.

И по лесным тропинкам можно бродить кругами,
Ждать, когда высохнут крылья, тихо бродить — не гавкать,
На самые яркие листья не наступать ногами.

Гусиное откровение

По дуге, освещая собою пруд,
Гуси белые-белые тихо плывут.

Гусь на полкрыла впереди подруг,

А они — за ним, замыкая круг.

Спит вода по краю черным-черна,

Как восторг цветёт его белизна.

Изнутри сияет-струится свет,

Словно Истина и на всё ответ.

В отражение неба скользнёт он вдруг,

Изменяя пруд и весь мир вокруг.

А парабола шеи и крыльев взмах

Расцветут на сердце летящим: «Ах!..»

Совершенен он, словно первый снег.

Остановит время привычный бег —

Станет целой вечностью взмах крыла.

Вся округа — крылья вдруг обрела!

И пока плещет-светится белый гусь,

Замирает время, уходит грусть,

Мир становится ясным, как свет, простым,

Исчезает обид и страданий дым.

Озаряет Мир белоснежный взмах,

Он останется в памяти сердца, в снах.

Откровение… Этот чистый свет

На всю вечность… В десятки коротких лет.

Это солнце