Чувство Магдалины

Да, надо выпить. Только не сердечное лекарство, а что-нибудь покрепче. Много выпить. Разом. Чтобы оглохнуть, ослепнуть, ничего не чувствовать. Жаль, купленная бутылка в машине осталась, возвращаться за ней неохота. Но наверняка в баре виски есть или коньяк.

Платон закрыл окно, быстро прошел мимо раззявленного шкафа с его жалкими «плечиками», по пути в гостиную зачем-то заглянул в свой кабинет… Ох, лучше бы не заглядывал! Что, что она делала в его кабинете?! Ладно, шмотки свои забрала, но почему в его рабочем столе, в его святая святых, все ящики вывернуты наружу? Да когда это было, чтобы Вика вдруг проявила хоть какой-то интерес к его делам?

С недоумением принялся перебирать разваленные по столу бумаги… И вдруг догадался, в чем дело. Даже не догадался, а ужаснулся. Она документы украла. Те самые документы, с которыми он должен был необратимо выиграть процесс. Общий процесс с Яриком, только они были в этом процессе по разные стороны баррикад… Это что же, Ярик ее научил такой подлости?

Рука сама по себе потянулась во внутренний карман пиджака, чтобы достать телефон. Автоматически кликнул номер Ярика, и тот ответил сразу, будто ждал его звонка. И вопрос тоже прозвучал автоматически, таким, каким только что прозвучал в голове:

– Это ты ее научил такой подлости, да?

– Во-первых, добрый вечер, Платон, – обыденным тоном, как будто ничего не случилось, проговорил Ярик. – А во-вторых, я прошу тебя успокоиться, прежде чем мы станем говорить.

– Да? Может, и мне пожелать тебе доброго вечера, а? Во-вторых, я совершенно спокоен! Так спокоен, как может чувствовать себя человек, которого дважды предали! А в-третьих, ты не ответил на мой вопрос… Это ты научил Вику такой подлости, да?

– Подлости? Ты о чем, Платон? Ты о документах сейчас толкуешь? – переспросил Ярик, и в голосе его не слышалось никакой виноватости, только обычная деловая составляющая.

– Да. О документах я толкую, Ярик.

– Странно… Я думал, ты сначала про Вику спросишь.

– А чего спрашивать? И без того все ясно.

– Хм… А что, тебе документы важнее, чем жена? Значит, не любил ее, что ли?

– Ты хочешь, чтобы я тебе сейчас о своих чувствах к Вике рассказывал?

– Да нет… Это у меня такая защитная реакция, сам понимаешь. Когда человек делает другому человеку какую-то пакость, он должен быть готов к обороне. Тем более если без этой пакости обойтись нельзя, если она имеет для него жизненно важное значение. Иногда без пакости просто не обойтись, дружище. Просто не выжить, и все.

– Даже так?

– А ты думал – как? Если я точно знаю, что не могу проиграть этот процесс, права не имею… Если от этого зависит моя репутация, моя жизнь… Да что я объясняю, ты сам знаешь, какие деньги там задействованы, какие люди! Что мне оставалось делать, дружище?

– Ну, теперь точно не проиграешь… Дружище.

– Да, теперь не проиграю. И постарайся отнестись к моему поступку философски, Платон. Нет, я не прошу у тебя прощения, знаю, что это глупо звучит в данный момент. Но все-таки сам рассуди… Для тебя нет ничего ужасного в том, если проиграешь этот процесс, а для меня… Для меня это более чем ужасно.

– Что, на большой гонорар подписался, да?

– Не в том дело… Я еще раз тебе повторяю – ты знаешь, какие там люди завязаны. И мне эти люди нужны. Мне еще карабкаться и карабкаться вверх по этой лесенке… Чтобы быть там, куда ты на лифте поднялся с помощью маминых денег… Каждый в этой жизни использует доступные ему возможности, Платон. Ты использовал мамины деньги, я использую подлость. Все философски объяснимо, дружище. И всем одинаково хочется жить. Разве не так?

– А как же совесть, Ярик? А наша дружба?

– Ой, только не надо вот этого мушкетерства и благородства, умоляю тебя… Это жизнь, Платоша! Всего лишь жизнь!

– Это дерьмовая жизнь, Ярик. Я бы не смог.

– Ну, о чем речь… Конечно, ты бы не смог. Тебе сразу были даны все козыри в руки, чтобы не смочь. А ты попробуй без козырей, я тогда посмотрю… Какая у тебя будет жизнь, дерьмовая или не очень. И вообще… Это пустой разговор, Платон, потому что мы ведем его с разных позиций. Оставь весь этот пафос себе, ладно? А я как-нибудь обойдусь и без пафоса. Тем более – зачем он мне в дерьмовой жизни, сам подумай?

– Значит, это ты уговорил Вику, чтобы она украла у меня документы?

– Нет, я не уговаривал. Ты плохо знаешь свою жену, Платон. Она сама предложила.

– А ты, стало быть, не отказался?

– А я не отказался.

– Взял в качестве приданого, да?

Ярик хмыкнул:

– Как смешно звучит… В качестве приданого. Наверное, да, именно так все совпало. Я не хотел такого критического конечного результата, но Вика утверждает, что беременна от меня. Сам посуди, не могу же я как порядочный человек…

– Кто порядочный? Ты – порядочный?

– Ну ладно, ладно! Опять мы к пафосу возвращаемся. Давай я буду последней сволочью, а ты будешь порядочным. Если тебя это утешит…

– А я ведь считал тебя другом, Ярик, – с горечью произнес Платон. – Еще вчера. Странно, правда? И еще вчера у меня была жена…