Чувство Магдалины

– Да, Лео, я тебя потеряла! – тут же закричала в трубку Маша. – А ты скоро домой приедешь? Ой, тут такое, ты же не знаешь… Платон попал в аварию, я к нему в больницу ездила! И к Вике ездила. И она не хочет… И я не знаю, что делать, Лео!

– Погоди, Маш… – попытался уяснить ситуацию Лео. – Я не понял… Платон что, сильно разбился?

– У него сотрясение мозга, под капельницей лежит! Я сейчас к нему снова поеду, Лео!

– Ты поедешь? Почему ты? Я хотел тебя попросить, чтобы ты поехала к Лавровичу, надо у него кое-что забрать…

– Лео, ты меня не слышишь? Платон там совсем один! Ему плохо, очень плохо!

– А Вика где?

– Да я ж тебе объясняю – она ушла от него!

– Как – ушла? Совсем?

– Ну да!

– Но он заезжал ко мне вчера… И ничего не сказал…

– Наверное, он не смог, Лео. Наверное, об этом очень тяжело сказать. Ты знаешь, я поняла, как ему плохо. Я почувствовала. И Вике хотела сказать, но она меня не услышала…

– Маш, они сами разберутся, не лезь.

– Лео, ну что ты говоришь! Как это – не лезь? Нельзя человека оставить без помощи в таком состоянии! Ты же ему брат, Лео!

– Маш, у меня тоже сейчас ужасное состояние! Я волнуюсь до обморока, у меня первая выставка, и не где-нибудь, а в Хьюстоне! Может, ты лучше моим состоянием займешься, а? Давай, поезжай к Лавровичу, а когда вернешься, я буду уже дома. Пожалуйста, Маш…

– Хорошо…

– Вот и умница. Ладно, дома еще все обсудим. Мне неловко долго с чужого телефона разговаривать…

Вечером они вернулись к этому разговору. Вернее, Лео вернулся, начал с назидательно сердитой фразы:

– Маш, ты меня своей непосредственностью иногда пугаешь, правда! Нельзя быть такой! Надо взрослеть как-то, Маш!

– А я знаю, что нельзя оставлять близкого человека в беде! Да, и пусть твое назойливое желание помочь выглядит наивной детской непосредственностью! Да пусть как угодно выглядит! Все равно нельзя, понимаешь?

– Да, по большому счету я согласен. Но относительно Платона… В чем беда? Нет никакой беды! Наоборот, все для него как нельзя лучше складывается! И хорошо, что эта стерва его оставила, очень даже хорошо! Другую жену найдет, которая его будет любить и ценить! Все, что ни делается, все к лучшему!

– Это не совсем так, Лео… – вздохнула Маша. – По крайней мере, на сегодняшний день. Это со стороны хорошо рассуждать, но ведь ты не можешь со стороны, правда? Тем более ты же не видел, какой он… Как ему плохо, как больно… А я видела. И я очень испугалась за Платона, потому что я умею чувствовать эту боль. Я ж тебе объясняла, как умею чувствовать… Да он же не просто в аварию попал, он же хотел с жизнью расстаться! А ты говоришь… Это ты должен чувствовать беду!

– Маш, я прекрасно тебя понимаю, не надо меня укорять в бессердечии. И я бы обязательно поехал к нему в больницу и проявил свою братскую солидарность, если бы не был в таком цейтноте. Да ты же сама все понимаешь, что я тебе объясняю? И Платон все прекрасно понимает, он же не законченный эгоист. Да, ему плохо сейчас, от него жена ушла, но ничего, переболеет и выправится. Все к лучшему, Маш. Не надо вмешиваться в чужие душевные переживания, у каждого они свои, собственные. Оставь эту склонность к преувеличениям, пора взрослеть. Все и без тебя устроится как-то, Маш.

– Но ему не плохо, ему очень плохо, как ты этого не понимаешь? – Маше казалось, что она разговаривает со стеной. – Я ж тебе объясняю, что он специально эту аварию спровоцировал, он умереть хотел!

– Ну вот, опять ты драматизируешь…

– Я не драматизирую, я знаю. Я всегда чувствую, когда человеку плохо, когда ему помощь нужна. Даже не помощь, а… Благожелательное присутствие, что ли.

– Да, я понял. Да, в тебе сидит неодолимая необходимость благожелательного присутствия. И оно бывает даже спасительным, этого тоже не буду отрицать. Да, ты мне очень помогла – одним только благожелательным присутствием… Согласен, Маш! Но это наша с тобой жизнь! И Платон тут лишний! Где ты и где Платон с его ситуацией?

– Правильно, Лео! Это ты должен озаботиться ситуацией, а не я! Ты же ему брат!

– И что? Ты предлагаешь мне отменить выставку, сдать билеты и сидеть рядом с Платоном? Рассуждать про то, какой Вика оказалась дрянью? А ты уверена, что ему мое присутствие так уж необходимо?

– Не знаю, Лео… Он же твой брат… Он там один, в больнице…

– Ничего, скоро Антон из Берлина прилетит, он им займется.

– Он не скоро прилетит. Он только недавно улетел, – упрямо возразила Маша.

И Лео не выдержал.

– Маш! Хватит, а? – воскликнул он. – Нет, я понимаю, какая ты бесконечно добрая, но иногда твоя доброта становится похожей на… Даже не знаю, как это назвать правильно… Просто идиотизм какой-то, честное слово! Ты блаженная, Маша! Просто блаженная, вот и все! Спустись уже с небес на землю, живи по законам реальной жизни! Или ты и впрямь вообразила себя святой Магдалиной, а?

– Ты сейчас говоришь, как Вика…

– А что я должен тебе говорить? И как тебе еще объяснять, если не понимаешь?