Чувствуй себя как дома

Я наблюдаю за ней, за этим воздушным шариком, и жалею, что не прихватила ручку и блокнот. Мне нужно законспектировать это, запечатлеть все до мельчайших деталей.

И снова – лоза винограда, тонкая тропка, забор-барбекю, пустая улица.

Ди продолжает охоту, разувается. Стопы исчезают в засохшей траве. Ди нравится обжигаться, нравится царапаться о колючие стебли – такой радостной я ее не видела ни разу.

Наверное, я сплю. Или мир окончательно свихнулся, и это – тест на нормальность. Поселок устроил его, чтобы убедиться в моей адекватности. Жаль, но мне придется его расстроить.

Высокий дом, миниатюрный, разваливающийся, давящийся мхом – как воры-профессионалы, мы бесшумно проникаем в самое сердце чужих секретов и крадем лишь воспоминания. Меня тошнит от грязных чашек и цокающих часов. Ди – в восторге.

– Почему бы не фоткать… цветы? – Я плетусь за ней в очередную ванную комнату. – Зачем тебе зубные щетки?

– Я коллекционирую все мрачное. Прячу необратимое в снимках. А цветы… Ими и в реальности наслаждаться можно. Необратимым ты вряд ли насладишься в реальности, верно?

К двенадцати люди начинают возвращаться с моря. Мы шагаем в сторону нашей «Свежести», но не успеваю я выдохнуть, как Ди хлопает меня по плечу и шепчет:

– Последний.

– Нет.

– Тогда проваливай.

Проклиная себя за нерешительность, я поворачиваю за ней. Налево, к участку без огорода. К белому дому и веранде, украшенной разноцветными плитками. К потрескавшейся тропке. Вячеслав совсем недавно клялся, что живет здесь, и теперь история повторяется – на этот раз с Ди.

Мне не повезло: я – единственная постоянная в море переменных. Единственная, кто лазает в чужие дома не по своей воле, а по воле психов. Выдуманных психов.

Та скрипка играет в висках до сих пор.

– Давай сама, Ди. Мне нехорошо… – Сердце барабанит в ритм мелодии, звенящей в ушах.

– Мы ненадолго.

Нет, ее не переубедить. Вымышленные психи не действуют в одиночку.

Как ни странно, Ди тоже в курсе, где лежат ключи.

– Чего глаза выпучила? У нас никто никого не боится. Если ты не дом, естественно.

Она сбрасывает сандалии и включает фотоаппарат. Мы изучаем каждую комнату, каждую трещинку на обоях, каждую пылинку. У меня сводит скулы и кружится голова.

– Чей это дом? – в раз миллионный за сегодня спрашиваю я.

– Глупейший вопрос.

– Почему?

Ди направляется в кукольную комнату. Мне больно, как же мне больно идти за ней. В ушах – Паганини, в висках – барабаном сердце, в мозгах – тиканье. Я звеню. Я – будильник.

Но кого я бужу и стоит ли?

Ответ всплывает быстро: стоит. Ради книги. Я должна, обязана проломить все двери поселка. Рассмотреть все песчинки.

– Чем занимается эта женщина? У нее есть дети? Если нет, зачем ей детская комната и… скрипка?

Щелкнув что-то на фотоаппарате, Ди оглядывается ко мне.

– Так ты знакома с ней.

– Почти.

Ди каменеет, и мое «почти» разбивается, врезавшись в острые плечи. Она – часть дома. Ее не существует за пределами этого участка.

– Кто она? – повторяю я.

– Без понятия, – мямлит Ди и возвращается к съемке.

– Что? Ты рассказала мне о половине поселка, а сейчас включаешь заднюю?

Но Ди не обращает на меня внимания и продолжает фотографировать. С яростью и остервенением, метко, рывками. Боится, что я отниму камеру? Нет, скорее, что украду ее воспоминания.

– На пенсии она, – морщится Ди, будто эти слова галькой раздирают ее горло.

Чем дольше я вдыхаю яблочный аромат и шатаюсь из угла в угол, тем быстрее исчезаю. Сердце-барабанщик грезит о гастролях без меня, мысли трансформируются в скрипку. Я слепну и в то же время вижу четко. Только не то, что мне нужно.

Я замечаю под столом синюю квадратную карточку. Ди увлечена снимками. Почему-то я не хочу делиться с ней находкой и, нагнувшись, притворяюсь, что рассматриваю рисунки на обоях, а сама поднимаю потрепанную… визитку? В левом верхнем углу прикреплена фотография Вячеслава. Фамилия и имя как назло стерты – бумага явно не новая, давно протерлась.

Я сую карточку в карман.

Ноги подкашиваются. Ди бросает на меня встревоженный взгляд.

– Тебе не место здесь.

– Тебе тоже.

– Я о поселке.

– Да что вы заладили! – вспыхиваю я и уже собираюсь сбежать из этого безумия, как вдруг Ди догоняет меня, толкает в угол и касается моего подбородка.

– Что ты слышишь?

– Тебя, – выплевываю я.

Скрипка в голове играет все нестерпимее. Сегодня музыкант во мне фальшивит как никогда.

– Что ты, черт возьми, слышишь, кроме моего голоса?

Фотоаппарат гаснет. Ди не сводит с меня глаз.

Я бы зажала уши, но мишеням не положено двигаться. Вопрос Ди обесточивает меня, выдергивает вилки из розеток, выключает свет.

Мои внутренние колонки выкручены на максимум, и я боюсь, что женщина-воздушный-шарик все услышит.

– Скрипку, – признаюсь я. – И тиканье.

– А еще?

– Иногда… Вроде бы чей-то шепот. Да, я псих… Тебя не существует, Ди.

– Ты… о господи, какая же ты дура. Вся в свою мамашу.

Вся в свою мамашу.

Я – чайный пакетик. Меня окунули в кипяток. Чаинки крутятся, крутятся во мне, а я горю в аду.

– О чем ты?