Чувствуй себя как дома

И песок. О боги, песок!

Я научилась, папа.

– Научилась, – хриплю я скорее себе, чем тому, кто ждет меня на берегу.

Я выползаю из штормящего моря, трясусь от холода и страха, качаюсь маятником, спотыкаюсь, но не падаю. Ноги уходят под землю корнями, а я все выдергиваю их и бреду дальше.

Пляж – в черных полосках, как некачественный фильм.

Дальше, дальше, дальше…

Почему Ди? Почему моя мама? Почему часы?

Песок вновь меня засасывает. Голова кружится, и прежде чем я позволяю себе потерять сознание, сквозь зубы просачивается:

– Почему?

* * *

Мне снится, что я в ванной. Здесь чересчур ярко. Ди сидит на полу и почти не двигается.

Я пялюсь на красные ладони. Мы с Ди испачкались. Нужно отмыть эту чертову пленку, замаскировать гелем для душа запах железа. На животе Ди все больше и больше грязи. Ничего страшного – я ототру ее полотенцем.

Я открываю краны в душевой кабине, но воды нет. Вокруг нас с Ди – обои в красную полоску. Или… Нет, это кровь. Кровь Ди. Она везде – и на полу, и внутри меня.

Я хватаю полотенце и пытаюсь оттереть красное пятно на животе Ди. Не получается – грязь растекается.

Это не я, не я, не я…

Это Zahnrad. Они проткнули Ди стрелками. Оглушили ее тиканьем.

Но вот беда – я и есть Zahnrad. И мои стрелки – хорошо наточенные ножи.

Идеально ровные полоски обоев стремятся к Ди. Она – их центр. Кровавое солнце.

Я поворачиваюсь к зеркалу. Слезы рисуют на вымазанных щеках бежевые ветки. Сейчас, сейчас старая Аня во мне сдохнет и отстроится Ворон.

Спасибо, дом.

Ты – мое сердце.

Я поднимаю руки – это не мои руки. Они грязные.

Я ерошу волосы – это не мои волосы. Они грязные.

Я поджимаю губы – это не мои губы. Они грязные.

Теперь я знаю, каким будет финал.

Спасибо, дом; спасибо, дом; спасибо, дом…

Красные пятна тускнеют, в ванной из ниоткуда появляется сквозняк.

– Шоколадная или карамелька? – ухмыляется Ди.

Ответить я не успеваю. Кто-то зовет меня, но этого «кого-то» перекрикивает море. Я бросаю Ди и спешу к незнакомцу.

* * *

Я лежу на прохладном песке, промокшая одежда липнет к коже. В ушах шумит. Папа сидит рядом, смотрит на меня, хмурится, на лбу – сеточка морщин. Он понял, что мне снилось. Понял и до сих пор улыбается.

– Прости, я не мог тебе помочь.

– Знаю. Я научилась плавать.

– Поздравляю, дочка. Ты молодец.

– Ты привязан к Ворону? Он – твой дом? – хриплю я. Голос не слушается и будто существует отдельно от меня.

– Да. Ди… спрятала в часах листья яблони. Не разрешила мне уйти.

– А мама? Что насчет мамы?

Не обращая внимания на кружащийся каруселью мир, я приподнимаюсь на локтях. Папа прожигает меня взглядом, как чертову пепельницу.

– Это ты мне скажи, что насчет мамы.

Я холодею. Он не присутствовал там и даже не догадывается, что творилось в лесу. В то время, когда по мне ползали муравьи, он плавился.

– Упала с обрыва.

Он щурится и кивает. Подозревает что-то, сжимает кулаки, но не произносит ни слова. Я бы обняла его, да нельзя. Мы существуем по разные стороны.

– Твоя мать была удивительная.

– Если… я освобожу тебя, ты отправишься к ней?

– Да.

Чайки летают над нами и кричат, кричат, что скучали по нас. Слишком долго мы занимались не тем.

– Ты загадала желание. – Папа подается ко мне, но тут же отстраняется. – Хорошо, что принесла Облако, – это его дом. Плохо – что вместе с ним принесла часть себя. Сломай Zahnrad. Я буду тебе благодарен. Нам с Вороном давно пора на море.

– Вам с Вороном?

Папа не сдерживается и прикасается к моему плечу. Точнее – проскальзывает через меня.

– Дом не пожалеет тебя, будь уверена. Часы рано или поздно сломаются.

Папа прав – во всем до последней буквы. Я вытираю слезы рукавом промокшей рубашки. Пора прощаться.

Аккуратно, чтобы не пройти насквозь, папа гладит меня по запутанным соленым волосам, но я ничего не ощущаю. Как бы он близко ни был, нас разделяют миллионы километров – если путь на ту сторону можно посчитать в километрах.

Почему, почему я не обнимала папу тогда, десять лет назад?

– Все получится. Умоляю, не позволяй прошлому портить тебе жизнь. – Папин голос заглушают чайки. – Слышишь? Птицы любят тебя.

Зажмурившись, я хватаю руками воздух и представляю, что дотрагиваюсь до родной ладони.

Папа, папа, что со мной случилось?

Что с нами случилось?

– Передашь маме, что я по ней скучаю?

Мне отвечает лишь море.

– Папа?

Я открываю глаза: никого нет. Папа ушел в отпуск. И только чайки надо мной по-прежнему кружат.

* * *

Я проскальзываю к Лиде в кухню. Отдыхающие разбрелись по поселку, и у меня есть шанс порадовать бабушку и дедушку перед тем, как я допишу книгу. Вряд ли я смогу это сделать после.

Я купила пять килограммов яблок в местном магазине. Ди видела из окна номера, как я несу их в кухню. Но я лишь улыбалась в ответ. Смотри, смотри, какие они красные. Смотри, смотри, какое красное мое прошлое. Нет, ты его не отберешь. Настало время отбирать мне. К примеру, твое будущее.

Лида режет помидоры в салат и не замечает меня.

– Можно воспользоваться вашей духовкой?

Она вздрагивает и вытирает со лба капельки пота.

– Напугала! Пользуйся на здоровье, – разрешает Лида, пялясь на яблоки. – Она очень их любила.