Чувствуй себя как дома

Матушка Торы тараторит без умолку, и единственное, что я успеваю переварить — имена. Тетя Марина и дядя Антон. Они обнажают все тридцать два и подсовывают мне табуретку, словно не видят мой диагноз «Что-то не так». Наливают чай. Спрашивают, как дела.

У меня давно никто не спрашивал, как дела.

Тетя Марина достает из духовки пирог, разрезает и накладывает каждому по кусочку. Я сразу же его пробую.

Вкуснотища!

Тора щебечет о школе, о куклах и книгах, о том, как мы подружились. Без истории с домами, естественно.

— И все же, — щурится тетя Марина, — как ты забрел сюда, Захар? Насколько нам известно, ты живешь немного ближе к морю.

— Он искал кота, мам, — выдает Тора. — У него пропал кот, представляешь?

Пирог застревает в горле, и я поспешно запиваю его чаем. Половина течет мимо рта.

Что же ты несешь, дурочка?

— Бедняга. — Тетя Марина подливает мне чая. — Нашел?

— Нет, — хриплю я.

— Как его звали? — подает голос дядя Антон.

— Облако.

На этот раз краснеет Тора. Кулаки сжимает.

Ха-ха, так тебе и надо! Нечего болтать!

Чайничек в руках тети Марины вздрагивает. Капелька падает на скатерть.

— Ох, извините…

Тетя Марина хватает тряпку и трет стол, уничтожает вместе с пятном и мой ответ. Дядя Антон пододвигается к нам, щурится, рассматривает меня. Жалеет небось, что лупу не прихватил.

— Необычное имя для кота.

— Согласен, — фыркаю я. — В честь игрушки Торы назвал. А вообще, люблю облака. Когда-нибудь мы научимся на них летать.

Кивнув, он вцепляется в чашку так, словно кипяток его не обжигает. Дядя Антон высокий и полный, и теперь я понимаю почему: из-за кожи толщиной в сорок сантиметров.

— Мы пойдем поиграем, хорошо? — нарушает тишину Тора.

— Конечно, солнышко, — отзывается тетя Марина. — Только без Облака — я его постирала.

Тик-так.

Я вздрагиваю. На шкафу с сервизом громоздятся часы Zahnrad.

Мы с Торой переселяемся в ее комнату — маленькую, как домик куклы. Мини-кроватка. Мини-столик. Мини-стульчик. Мини-картина с Белоснежкой и гномами. Мини-книги на полках. И — большой-большой шкаф. Между дверцами торчит фиолетовая юбка.

— Ты чуть не выложила им все! — накидываюсь я на Тору.

— Но не выложила же. Хотя они не разрешают мне дружить с необычными.

И вот мое сердце уже на низком старте. Три, два…

— Твои предки знают?..

Один.

— Знают что?

— О нашей тайне!

— Захар. — Тора кладет ладошки мне на плечи. Я чувствую себя на приеме у врача. — Это никакая не тайна. По крайней мере, для нашей семьи. Родители верят, что я дружу с домами.

— Почему? Они разве не думают, что с тобой что-то не так?

— Они тоже с ними общаются.

Ноги подкашиваются. Я сползаю на пол. В висках стучит звонкое «я не один, я не один, я не один»…

— И все же ты меня не выдала.

Тора прилипает лбом к мини-окну.

— А зачем? Ты необычный. Нам нельзя дружить.

— Но зато о тайне семьи болтать направо и налево — это как два пальца об асфальт, да?

— И что? Детей никто не принимает всерьез. Тебе ли не знать…

— Это запрещенный прием, — морщусь я.

— Прости.

— Ты темнишь.

Раскрой свою мини-тайну, Хлопушка.

— Необычным нужно темнить. На свету мы умираем.

— Вампиры, блин.

— Я сейчас.

Тора проскальзывает в кухню, но не запирает меня.

— Пока, мамочка! Пока, папочка!

Предки шепчутся, щелкает замок, и Хлопушка возвращается ко мне.

— Уехали на работу.

— Так поздно?

— У них не… ненор… нормированный график, — поясняет Тора. — Дурацкое слово! Давай лучше в прятки сыграем. С Ласточкой.

— Как это — с Ласточкой? — недоумеваю я.

— Ты же умеешь общаться с домами мысленно? Умеешь. Вот и попробуй ее перехитрить. Чтобы когда ты искал, она не кряхтела половицами, а когда прятался, не выталкивала тебя тумбочкой прямиком ко мне!

— Ладно.

— Чур, я прячусь!

— Да пожалуйста.

Я ведь взрослый. Уступлю.

— Считай до ста, — командует Тора и толкает меня в угол.

Из кармана выпадает проигрыватель. Я с замирающим сердцем поднимаю его. Только не реветь, только не реветь, только не реветь… Посередине появилась трещина.

Тора гладит его по кнопкам.

— Ничего! С ним все в порядке!

Она выуживает из шкафа кассету и вручает ее мне.

— Давай попробуем.

Щелк. Начинает пиликать скрипка. Проигрыватель в норме.

— Это Джузеппе Тартини, — сообщает Тора. — Мой любимый композитор. «Дьявольская трель». Я играю на скрипке, так что… без Тартини — никуда. Ладно, считай!

Я жмурюсь. Ступни Хлопушки шлепают в ритм музыке. По-моему, она взбирается на второй этаж.

— Раз!

Я убавляю громкость, чтобы по звукам определить, где Тора.

— Два!

Точно, второй этаж. Ласточка, мы же команда?

— Три!

Мне надоедает на пятидесяти.

— Сто! — выкрикиваю я в надежде, что Тора не слышит ничего, кроме своего Тартини. — Кто не спрятался, я не виноват!

А потом я целый час слоняюсь по дому. И все из-за Ласточки. То шторами взмахнет, то шкафом затрещит. Предательница, за Тору играет. Стычка с ворами пошла ей на пользу.

Я ползаю под столом, под лестницей, под диваном. Натыкаюсь на поломанных кукол, топчу крошки. Что, если Тора мне померещилась? Что, если я залез в чужой дом? Что, если матушка права и я болен?

Я облокачиваюсь на стол. Огромное растение Ториной матушки щекочет мне щеки. У моих предков такое же, арека называется.