Чувствуй себя как хочешь

– Постой там три минуты! – Джек закатывает глаза и убирает руку от телефона. – Кемал, привет. Я свои карты вчера в баре потерял, заблокируйте, пожалуйста. От меня нужно какое-то подтверждение?

Кемал засыпает его вопросами, и приходится отойти. Процедура, которая не должна быть долгой, растягивается до бесконечности. Странно, но с карт ничего не списали с того самого бара, хотя времени на это было достаточно.

Когда Джек наконец заканчивает разговор и поворачивается к Флоренс, она нетерпеливо переминается с ноги на ногу в дверях.

– Что ты придумала?

– Если мы оставим деньги, это не угон, – упрямо повторяет она. – Можем положить на приборную панель. Когда машину найдут, они увидят плату. Пойдем.

– Нас могут поймать именно в этот момент.

– Мы будем осторожны, – пожимает плечами Флоренс.

– Зачем тебе это, господи? Мы ведь уже говорили, вынужденная мера. Угнали и угнали. Главное – добрались.

– Джек Эдвардс, – с достоинством произносит она, – если ты надеешься еще когда-либо заняться со мной сексом, пойдем и оставим оплату. Я не буду спать с угонщиком.

– Ты уже с ним спишь.

– С бывшим. Это другое, ты сам сказал.

Она не знает, с кем именно спит. Джек прикусывает язык: он обещал себе не сваливать на нее еще и это.

Когда Флоренс вбивает мысль себе в голову, переубедить ее становится невозможно. Джек затыкает внутренний голос, твердящий, что это отвратительная идея, и покорно плетется за ней, зажавшей триста евро в кулаке.

Им удивительно везет сегодня: «Пежо», припаркованный в тихом переулке, до сих пор не привлек к себе внимание. Флоренс почти профессионально оглядывается, открывает водительскую дверь сквозь ткань своего платья и аккуратно кладет триста евро на приборную панель.

Она поворачивается к Джеку настолько довольная собой, что не улыбаться ей невозможно.

«Я люблю тебя», – проглатывает он.

– Вот теперь все в порядке, – возвращается она к нему и берет за руку. – Что у нас осталось из музеев?

– К черту их. – Он не задерживается рядом с машиной и тут же тянет Флоренс вниз по улице. – Нам с тобой все равно ничего не нравится. Покажу тебе кое-что получше.

Они и правда успели обойти несколько мест, впервые в жизни сойдясь во мнении: все, что здесь выставлено, недостаточно хорошо, чтобы лететь семь с половиной часов.

Если честно, Джек летел сюда ради Флоренс, но ей знать необязательно. Тем более он и сам только здесь понял, насколько это было важно. Провести время вдвоем, без Гэри и Леона, а еще страха быть замеченными вместе, стоило каждого потраченного доллара и даже потерянного бумажника.

Пока ехали из Орлеана, Джеку казалось, что он потерял ее – с таким ужасом Флоренс смотрела на него, слушая их историю. В тот момент даже ладони вспотели от страха: он не был готов. Хотя как к такому подготовишься?

Видимо, Флоренс смогла договориться со своей совестью. Она впервые с утра улыбается так же тепло, как и прежде, от этого сердце снова пытается вырваться из грудной клетки и прыгнуть ей в руки. Все-таки она уникальна: другая девушка на ее месте сбежала бы, как только добралась бы до отеля.

– Твоя очередь, – говорит Джек, когда они выходят на более оживленную улицу.

– О чем ты?

– Теперь ты знаешь нашу историю. Может, расскажешь свою?

Эта попытка безнадежна, но никто ведь не запрещает попробовать?

– Как будто есть о чем говорить, – хмурится Флоренс.

– Есть кое-что.

Джек замирает на секунду, вспоминая дорогу. Здесь повернуть или через квартал? Он всего раз добирался до того места не случайно… Да и было много лет назад.

Нет, все-таки через квартал.

– Я до сих пор не знаю, как у девушки из семьи мигрантов появилась галерея, – продолжает он.

– Это не очень интересная история.

– Флоренс, – мягко произносит Джек, – я не скрывал свое темное прошлое, и было бы справедливо рассказать тебе о своем.

– Ничего темного в галерее нет, – недовольно отвечает она, – но ладно. Пообещай, что ты не изменишь своего мнения о моей работе.

Настолько интересное заявление, Джек даже удивляется. Какое же там прошлое, раз Флоренс боится об этом говорить? Воображение рисует с десяток интереснейших картин, в том числе ту, где она тайно выходит замуж за умирающего старика-миллионера, который оставляет ей в наследство небольшое помещение в центре Манхэттена.

– Обещаю, – с готовностью клянется он. – Тем более я и так…

– Невысокого о ней мнения, – заканчивает Флоренс.

– …подозревал, что там непростая история, – с укором поправляет Джек.

Она крепче сжимает его руку, когда они сворачивают на перекрестке, и делает глубокий вдох.

– В Йеле я познакомилась с Грегом, он пришел в нашу арт-галерею со своим другом.

– Это который Третий, да?

– Он самый, – улыбается Флоренс. – Мы встречались все время, что учились в университете. Грег из очень хорошей семьи, которая ведет свою историю чуть ли не с «Мэйфлауэра»[19]. У них куча денег, я себе столько никогда представить не могла.

– У чувака богатые родители, я понял.

– Нет, не понял, – мотает головой она. – У них те самые «старые» деньги. К ним прилагаются родословная, как у вашего Леона, и свой стиль жизни.

– Спорим, у Леона родословная больше?