Чужая гостья

Желание произнести отповедь мгновенно улетучилось, и Марьяна вдруг почувствовала себя совершенно разбитой и раздавленной. Она находилась в постоянном напряжении, потому что ждала рокового звонка из больницы, ни на минуту не отпускали мысли об Улиной смерти. Она рассчитывала отвлечься работой, но проверка документов на приватизацию предприятия требовала максимальной собранности и концентрации внимания. А какая уж тут собранность! Маша смотрела в бумаги, но не видела ничего, кроме одной и той же картины: мертвой сестры на диване посреди комнаты… Видение не давало дышать, лишало возможности сосредоточиться. Они с Мишей сделали в комнате перестановку, и это создало некую иллюзию, что все произошло где-то не здесь. Но это был всего лишь беспомощный, глупый самообман.

Миша пил чай и коньяк, Марьяна, выпив рюмку, забрасывала в рот одну за другой синие ягодки.

– А ведь нам с тобой было бы сейчас очень хорошо, если бы не весь этот ужас, – неожиданно сказала Маша.

– Если бы не он, меня бы сейчас здесь не было, – печально констатировал Миша. – Ты бы, наверное, даже и не помнила о том, что я вообще существую на свете.

– Зачем ты так? Я всегда о тебе помнила.

– Потому и звонила только в день моего рождения… – горько усмехнулся бывший муж. – Но я не собираюсь ни в чем тебя упрекать. Я тебе не нужен, и не в моих силах что-то в этом изменить.

– Мишель, я не могу сейчас об этом говорить, – вздохнула Маша, – и не потому, что не хочу. А потому что этот разговор требует душевных сил, напряжения, у меня этих сил нет и напрягать нечего. Я многое поняла за те дни, что ты рядом со мной. Что именно я поняла, я скажу тебе после. Но сейчас прошу не покидать меня и быть рядом. И не потому, что я боюсь за свою жизнь. Просто ты мне нужен.

– Об этом могла и не просить, я не оставлю тебя до тех пор, пока не буду убежден, что ты в безопасности.

– Спасибо тебе, роднее тебя и папы у меня никого не осталось. А возможно, ты скоро останешься единственным родным человеком.

Маша тихонько заплакала, Миша не стал ее утешать, зная, что это только помешает выходу эмоций. Они еще немного выпили, потом Михаил уложил Марьяну в кровать и стал собирать со стола.

Разбудил он ее в шесть утра.

– Маша, проснись, звонят из больницы, я взял трубку, но нужна ты, там что-то с Юрием Петровичем…

Марьяна подскочила на кровати, сердце в одно мгновение пустилось галопом, готовое взорвать мозг и все внутренности.

– Что случилось?! – крикнула Маша в трубку.

Произошло то, чего боялись: осложнение с кишечником, непроходимость. Нужно делать операцию, но нет уверенности, что она окончится успешно. Маша сказала, что ей нужно подумать пять минут, и, положив трубку, стала метаться по квартире. Она то кидалась Мише на грудь, то принималась рыдать, Михаил пытался остановить истерику, но безуспешно.

– Маша, прими решение, наконец! – не выдержал он. – Звони и соглашайся на операцию!

– Но он же умрет! – закричала она.

– Без операции он точно умрет, а с операцией хотя бы есть шанс. Пусть маленький и ненадежный, но все-таки. Хотя это твой отец, тебе решать. Если ты можешь оставить все как есть, это твое право.

Маша схватила трубку и стала тыкать в кнопки, руки ее дрожали, и она не попадала в нужные цифры. Миша взял у нее из рук телефон и набрал номер.

– Оперируйте, – сказала Маша, – я сейчас приеду, подпишу документ, если надо.

Она немного постояла в полной прострации, потом обратилась к Мише:

– Ты поедешь со мной в больницу?

– Разумеется, – не раздумывая, ответил он.

– А как же твоя работа? Твой салон? Ты и так совсем забросил его из-за меня.

– Не волнуйся, там есть кому обо всем позаботиться.