Чужая игра для сиротки. Книга2

До самого утра я размышляю о вчерашней находке.

Украдкой достаю из кармашка коробочку от леденцов, зачем-то нюхаю ее содержимое и пытаюсь понять, что меня настораживает во всей этой истории.

Примэль с самого начала проявила ко мне интерес, и была чуть ли не единственной, кто не плевал в мою сторону с подчеркнутым презрением. Она помогла мне пару раз, всегда справлялась о моем здоровье. Все это выглядело крайне дружелюбно.

Именно он уговаривала меня не сдаваться и пойти на Королевский бал. И выглядела искреннее расстроенной, когда я отказалась.

Странное поведение для той, которая собственными руками уничтожила весь мой гардероб. Зачем резать овцу, а потом лить над ней слезы?

Я была уверена, что к той выходке причастна маркиза, и что не обошлось без вмешательства Вероники Мор.

Чем больше я обо всем этом думаю, тем сильнее понимаю, что одной мне эту загадку ни за что не разгадать.

Нужно обо всем рассказать Рэйвену.

То есть, герцогу Ноксу.

Мысль о нем приносит мне неожиданное облегчение.

Наверное, не будет большого греха в том, чтобы подумать еще немножко, принять образ его улыбки и воображаемый голос исключительно как лекарство.

Что он там говорил? «Как влюбленные?»

Я закрываю глаза, воображая себя снова на балу, когда мы с Рэйвеном кружились по залу, и его руки были у меня на талии. А у меня так приятно ныла шея, потому что приходилось изо всех сил задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза.

У него красивые глаза, но иногда очень пугающий взгляд.

Я переворачиваюсь на другую сторону, подавляю зевоту… и вдруг чувствую под собой не жесткую постель, а сырую землю и липнущие к ладоням листья.

Вкидываю голову.

Я снова в том ужасном лесу — толстые стволы, косматые кроны.

Я снова сплю?

Пытаюсь дотянуться до своего локтя, но не успеваю, потому что свирепый собачий лай буквально опрокидывает на спину.

Надо мной нависает громадная зверина пасть, и острые, как бритвы зубы щелкают прямо возле моей щеки. Хочу закричать, но не могу — гортань свело от ужаса. И ее как будто что-то давит? Смазано провожу по ней ладонью и дрожу от ужаса, потому что на мне — тяжелый каменный ошейник. Откуда он? Это что… обсидиан?

Отползаю еще дальше, но это дорога в один конец, потому что псина зажимает меня в какой-то то ли ложбине, то ли яме.

Я слышу шаги — тяжелые, уверенные, четки, как у солдат на марше.

Голос в голове кричит, что это — конец, что тот, кто идет, не отпустит меня, и что он страшнее сотни зверодавов, и беспощаднее их.

Рука снова наполняется огнем, покрывается наростами и проклятыми символами Хаоса.

Я пытаюсь прикрыть их рукой, но лишь режу ладонь об острые кости, выпирающие из моей кожи.

Шаги замирают.

Тяжелая тень опускается на меня сверху, словно проклятие.

Я ее боюсь и не боюсь одновременно.

— Проклятый… ga’an’ern… — произносят мои губы ровно в ту минуту, когда мужчина прыгает ко мне в яму и теперь я ясно вижу его лицо.

Черный мрачный взгляд.

Длинная темная челка.

Косой шрам на щеке — еще почти свежий.

— Значит, ты все же кое-что помнишь, — говорит Рэйвен Нокс… и я вскидываюсь от ужаса.

Но на этот раз уже в постели.

Меня пробивает холодный пот, и пока воспоминания свежи, я хватаю с прикроватной тумбы маленькую закопченную палочку для снятия нагара со свечей.

Быстрыми штрихами перевожу на бумагу все, что запомнила.

Лес, яму, ужасные окровавленные морды зверодавов, женщину, чье лицо скрыто за длинными светлыми волосами.

И особенно мужчину.

Когда моей памяти больше нечего сказать, я беру рисунок и отвожу его в сторону, жмурюсь сильно-сильно, чтобы избавиться от наваждения и посмотреть на мужчину другими глазами.

Это не может быть Рэйвен.

Но… Это он.

Плачущий, помоги, но мужчина из моих самых страшных кошмаров — это Рэйвен, герцог Нокс.

— С вами все в порядке, миледи? — спрашивает лекарка, когда приходит с первыми лучами рассвета, чтобы перебинтовать мне ногу.

Я быстро захлопываю книгу и подкладываю ее себе под подушку.

Никто не должен это видеть.

Пока я сама не выясню, что бы это могло значить. И, очевидно, мне никак не обойтись без прямого вопроса герцогу Ноксу.

Что там за слово было у меня во мне?

Ga’an’ern, кажется?

Что оно может означать?

Я не хочу об этом думать, но это очень похоже на проклятый язык… Бездны.

— У вас жар, — продолжает хлопотать лекарка, ощупывая мой лоб.

— Все в порядке, — быстро отстраняюсь я. — Просто эта боль в ноге не давала мне спать, и я немного не в своей тарелке. Может, вы сделаете мне немного отвара из Черного корня?

Она смотрит на меня с крайним удивлением, и что-то бормочет о том, что этот корень используют только сельские лекарки, и что из-за своих других не самых приятных влияний на организм, официальная медицина Артании избегает его применение.

Я прикусываю губу.

Плачущий, если я не научусь держать язык за зубами, то это может дорого стоить теперь уже не только мне, но и Рэйвену.

То есть, герцогу Ноксу.

Я не должна называть его по имени даже у себя в голове.

Хорошо, что этот разговор не нужно продолжать, потому что лекарка уже распускает бинты на моей ноге и, причитая, начинает перевязку.