Чужая истина. Книга вторая (СИ)

— Я расскажу, что хочу, — начала девушка, — а потом ты. Не вот эту свою обычную пьяную браваду, такого наслушалась, а по-честному, искренне, как на духу. Меня хотели выдать замуж, насильно и тайно, как не положено. Я взбрыкнула, отбилась, вырвалась. Бежала долго, бежала далеко, а дорога, как и сам наверно знаешь, бывает тяжёлой. По пути и разобралась, как именно стоит себя вести. Чтобы выжить, и даже чтобы жить. Люди, а именно — мужчины, опасны и дики, нужно соблюдать осторожность, предвидеть разное, готовиться к возможному. Немного алхимии я узнала ещё в детстве, потом пробовала, перебирала, запоминала. Выучилась читать и стало проще. Завелись деньги — и стало совсем легко. Сюда я уже не бежала, а, можно сказать, держала путь. Путешествовала, да. Интересные места, красивые города, особенно Маньяри, местные любят женщин… любят даже деликатнее и честнее, чем в прочих местах. Очень неплохая земля. Или была такой, до этой заварухи на Валу. Тебе интересна моя защита? Артефакт, который не покажу. И ты прав, сама я не заходила дальше тонкой алхимии, ты же, как минимум, знаток высшей. И артефактику знаешь. Что ещё? Призыв?

— Ну кто же делится сокровенным так скоро? — Эйден улыбался, водя рукой над огнём. — Но ты уже погружена в тему глубже, чем я ожидал. Как считаешь, это врождённое пренебрежение к женщинам?

— Это страх и трепет, мой израненный птенчик. — Алхимик хрюкнул, но возражать не стал. — Я пока вычисляю, боишься ли ты меня, или всех похожих. Ведь светлых простеньких девочек, с дойками до пупа, ты трахал даже при мне. Не помнишь? Да, соображал тогда слабо. Но и будучи пьяным вдрызг — отвернулся, уклонился, исчез. Ну просто как я от замужества.

— Твой артефакт, если это он, защищает от магических техник. От каких — вопрос. Но точно не от хорошего тумака. А мужчины, опасные и дикие, куда чаще опасны тумаками.

— От подобных угроз у меня есть это. — Мэйбл сверкнула тонким стилетом, с клинком в добрых десять дюймов.

— Пика страшная, почти рапира. Носить такую скрытно непросто, но лучше всё же носи. Скрытно. Показав — утратишь половину шанса. — Он поднял крохотную тлеющую веточку, покрутил в пальцах, раздумывая. И отправил коротким щелчком в носок сапога Мэйбл. — Извини. Это не хамство, не только оно. Пытливый ум толкает на всякое. От простого огня и возможной его опасности ты, выходит, не защищена. Расскажу немного, как и ты, так после и продолжим. По очереди. Лишайник Мёртвая борода, как мы оба знаем, способен убить касанием. Пусть не сразу, не всякого, но травит поразительно. Однако, что кровь, даже и не только человеческая, способна его яд разрушить — ты раньше не знала. Теперь вот знаешь.

— Не понимаю. Кровь и разносит любой яд по телу, бежит по жилам и доносит отраву, куда следует. Да и вообще — откуда она, кровь? Не вижу ран. Или даже пузырьков в рукаве.

— Интересно, правда? — Эйдену льстил момент. Он вспоминал всё услышанное и прочтённое за последние пару лет. — Яды разные, действуют на разные части разных тел. Древовидная бругмансия, так называемое трубное дерево, бьёт в голову. Вызывает нездоровое возбуждение, страх, галлюцинации, судороги, потерю зрения и смерть. Меланорская цербера, пылящая рядом или сожжённая на костре, поражает лёгкие, вызывая удушье, рвоту и смерть. Крапивное дерево бьёт по коже, по ощущениям — стреляя, будто молнией. Интересно, кому за жизнь повезло обжечься и так, и эдак, чтобы сравнить и записать для потомков? Одни яды губительны в ране, мгновенно убивая при уколе, но разрушаются во чреве, так, что можно хоть напиться досыта. Мёртвая борода убивает касанием. В крови — становится безвредной. Почему — кто ж её знает, вот так вот создали боги.

— Так и где же она, кровь?

— Раны есть. Просто не так заметны. — Алхимик развернул кверху ладонь, которую держал почти в пламени. Тонкая нить шрама была едва заметна. — Печати крови. Нечто особенное. Подарок друга. Я, конечно, знал, что лишайник не причинит тебе вреда. Ведь нейтрализовал его кровью, да после ещё и спалил. Оставшийся пепел был просто символом, изображением магии.

— А спалил также, как разжёг костёр?

Эйден перестал вглядываться в переплетение тлеющих ветвей, в робкие языки пламени. Поднял глаза выше, потом ещё выше, так как пуговицы были застёгнуты. Они разговорились. Ветер шумел где-то высоко, не мешая огню и людям.

Глава 2.