Чужая колея

Все эти четыре года Павел с Романом, объединенные общей целью, проводили скрытую кропотливую работу: они вышли на руководство колонии в Торжке и, проведя переговоры со специально отобранными для этого посредниками, договорились о заметных послаблениях для осужденного Назаркина; кроме того, администрация колонии практически ежемесячно, как по плану, выносило Марку поощрения, что значительно увеличивало шансы на условно-досрочное освобождение. Плата за эти услуги аккуратно перечислялась на специальную банковскую карту.

Но УДО было возможно только по отбытии двух третей срока, поэтому работой с администрацией колонии хлопоты братьев не ограничивались. После того как сошел на нет общественный резонанс (смертельное ДТП на пешеходном переходе, совершенное пьяным водителем, вызвало волну возмущенных статей в местной прессе), братья, игнорируя предложения известных адвокатских контор, почуявших денежных клиентов и наперебой рекламировавших свои услуги, обратились к «народному защитнику» – плюгавому, всегда неряшливо одетому мужичку лет пятидесяти, не имеющему определенных занятий, зато имеющему за плечами четыре ходки, который при этом мог даже похвастаться дипломом о высшем юридическом образовании, полученным дистанционно в заочном институте во время отбывания очередного срока. Судимости не позволяли мужичку открыть официальную адвокатскую практику, но, прекрасно изучивший уголовный кодекс и, что еще важнее, знающий практику применения этого кодекса, а также имеющий выходы на многих следователей, судей и прокуроров, он не испытывал недостатка в потенциальных клиентах, которые сами находили его и которых он принимал только по внушающей доверие рекомендации.

Наводку на столь экзотического «адвоката» дал один из следователей УБЭП, с которым Роман неофициально сотрудничал еще во времена своей подпольной водочной деятельности. По слухам, бывали случаи, когда мужичок брался за дела почти бесплатно, за чисто символические деньги, если видел перед собой людей, которым реально нечем платить. Однако на братьев Никитиных такие льготы явно не распространялись, и озвученная цена не сильно отличалась от прайса больших контор. Зато и результаты деятельности «народного защитника» превзошли все ожидания.

Внезапно в деле появились «вновь открывшиеся обстоятельства», результаты медицинского освидетельствования виновника аварии были подвергнуты сомнению, появилась версия о неисправности тормозов, которую, правда, было невозможно проверить по причине полной неизвестности судьбы автомобиля после ДТП. Отсутствие в поле досягаемости Вики, которая сразу после посадки Марка продала его фирму и растворилась в московских, а может быть, и в заграничных далях, сначала вызвало у «адвоката» раздражение – он хотел поработать с ней для изменения первоначальных показаний, – но потом было ловко обращено на пользу дела. Быстрая продажа бизнеса осужденного главной свидетельницей и ее последующее таинственное исчезновение наводило на мысли о том, что само ДТП могло явиться следствием заговора неустановленных лиц против осужденного Назаркина.

В результате апелляционная жалоба в Верховный суд (для подобных процедур «народный защитник» пользовался услугами молодых и голодных выпускников юридических вузов) обросла таким количеством документов, писем, нерасследованных версий и показаний внезапно появившихся свидетелей, стоивших Паше с Ромой немалых денег, что было решено передать дело на повторное рассмотрение в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.

Апелляционный суд скостил Марку два года, и по прошествии четырех лет осужденный Назаркин, имеющий от администрации колонии солидный набор поощрений и благодарностей, без особых проблем освободился по УДО.

Гудеж продолжался четыре дня. Они вновь оказались вместе, и Паше, впервые за несколько лет упившемуся до радостно-изумленного состояния, казалось, что теперь у них вновь все будет хорошо, что они с Ромой опять станут похожи на настоящих братьев, что всех троих ждет множество совместно проведенных вечеров («А что, пацаны, махнем в наш дом на озере? Без жен и детей – потерпят пару дней, – только мы, как в старые времена, а?»), что все переживания, тревоги и ссоры остались позади…

Пашин оптимизм подкреплялся и тем, что, встретив Марка у ворот Торжокской зоны и потом всю дорогу до родного города, он искал и не находил в характере друга последствий четырех лет заключения. Вопреки Пашиным опасениям, Марк почти не изменился, в дороге много шутил, вспоминал годы отсидки с юмором, рассказывая забавные истории, словно не вышел из колонии, а возвращался с курорта после увлекательного отдыха.

Как это часто бывает, радужные ожидания под воздействием эйфории оказались сильно завышенными.