Чужая колея

Марк, видя возникшее между братьями отчуждение, охотно общался с обоими, но не делал никаких попыток стать для них объединяющим звеном, организовать совместный отдых, заставить больше общаться и вообще вернуть хоть какое-то подобие атмосферы, которая царила короткие пять месяцев в доме у озера. Несмотря на то что внешние веселость и общительность Марка вроде бы никуда не делись, Паша очень быстро заметил появившуюся в друге равнодушную сдержанность в тех ситуациях, в каких раньше он просто фонтанировал неуемной энергией. Марк больше не задавал друзьям неудобных вопросов, связанных с семьей или с проблемами в бизнесе, не бросался разруливать чьи-то, никак его не касающиеся разногласия, не старался быть в центре внимания; избегал вторгаться в чужое личное пространство, но и свое оберегал с неумолимой строгостью, правда, делал это с неизменной маской жизнерадостного простака. Тюрьма меняет всех, кто ее прошел, хоть и каждого по-своему, и Паша лишь грустно посмеялся над своей наивной убежденностью: «вот выйдет Марк, и все у нас станет, как раньше».

О потерянном бизнесе Марк не сожалел, про Вику не обмолвился ни словом, похоже, окончательно перелистнув эту страницу своей дотюремной жизни. Его бывшая фирма под руководством новых собственников не просуществовала и года, за время его отсидки в городе расплодилось множество мелких таксомоторных контор, которые исчезали так же быстро, как и появлялись, и в целом этот рынок по-прежнему занимали частники-одиночки.

К немалому удивлению Паши, ожидавшего, что друг после всего произошедшего вряд ли сохранит интерес к прежним занятиям, Марк заявил о твердом намерении запустить свой бизнес заново. Единственным источником кредитования для вчерашнего зэка оставались друзья, но Рома неожиданно отказался дать в долг, сославшись на финансовые сложности. Паша по случайно доходившей до него информации знал, что дела у брата действительно идут неважно, и, сам с трудом находя финансирование для бурно растущей сети, смог одолжить Марку совсем небольшую сумму, с которой тот и попробовал крутиться.

Не сумев или не захотев способствовать сближению братьев, Марк совершенно неожиданно для Павла стал причиной сближения сыновей. Артем и Денис, семи– и шестиклассник, плохо помнящие дядю Марка до его временного исчезновения, теперь как-то дружно потянулись к нему, повадились после школы бегать в офис, чтобы вместе поугорать над приколами веселого дядьки, раскрыв рты, внимать наполовину выдуманным тюремным байкам, тусоваться в диспетчерской, слушая, как тетки-операторы ругаются с нерадивыми водителями или пьяными клиентами. Марк всегда с удовольствием уделял время пацанам, но главным итогом этих посещений стало то, что Артем с Денисом, раньше пересекавшиеся так же редко, как их родители, теперь начали по-настоящему много общаться.

Паша не знал, как относится к этому Роман, но сам считал, что если не родные, то пусть хоть двоюродные братья сохранят нормальные родственные отношения.

* * *

– Куда едем, Марк Григорьевич? – спросил водитель и, включив передачу, добавил с осторожной развязностью, как человек, хорошо изучивший привычки шефа и поэтому позволяющий себе иногда неформальный тон. – К Янке?

– Домой, – буркнул Марк, и водила, поняв, что на этот раз не угадал с настроением начальства, слегка приглушил льющуюся из динамиков попсу и начал осторожно разворачиваться на заполненной машинами парковке.

С большим трудом возродив свой таксомоторный бизнес, Марк редко садился за руль, предпочитая для перемещения между офисом и домом использовать одну из машин собственной конторы. Другие маршруты у него теперь случались редко – с момента выхода из тюрьмы прошло уже больше двух лет, но Марк так и не вернулся к прежним привычкам, бо́льшую часть свободного от работы времени проводил дома, лишь изредка выбираясь в гости к Паше или Роману, да два раза в неделю, словно по расписанию, навещая одну из «дежурных» подруг, которых периодически менял – без азарта, без особого увлечения, а просто так, словно подчиняясь когда-то заведенному порядку.

При выезде на площадь перед городской администрацией такси пришлось резко затормозить, чтобы пропустить две мчавшиеся на красный свет пожарные машины.

– Во, блин, торопятся, – недовольно проворчал водитель, – если б затормозить не успел, снесли бы нахер.

Метров через пятьсот из переулка выскочила ревущая сиреной «Скорая».

– Глядите-ка, Марк Григорьевич, «Скорая» в ту же сторону едет, видать, чего серьезное случилось.

Когда закончилась центральная часть города и за окном замелькали заборы частной застройки, впереди, над крышами домов и кронами высаженных вдоль улицы деревьев показались медленно ползущие в небо густые клубы черного дыма.

– Опа, вон они все куда, – произнес водитель с явным любопытством. – Похоже, на Тополиной горит. Марк Григорьевич, это у нас на пути, если пожарники раскорячатся, хрен проедем. Может, в объезд, переулками?

Предложение прозвучало не слишком убедительно, молодой водила был явно не прочь понаблюдать редкое зрелище.