Чужая колея

Мазнув светом фар по тонированным стеклам иномарки, «семерка» объехала «Мерседес» и встала вплотную к его переднему бамперу, обе водительские дверцы распахнулись почти одновременно.

– Ты чего на отцовской? – мимоходом спросил Роман, доставая с заднего сиденья довольно объемистый баул.

– Да так, в последний момент решил. Мою-то тачку тоже многие знают, пусть пока в гараже постоит.

– Может, ты и прав. Открывай багажник.

На то, чтобы перебросить в «семерку» Ромины вещи, потребовалось не больше минуты.

– Вроде все, – Роман заглушил мотор, щелкнул сигнализацией, постоял у машины, глядя на нее грустно, как на любимую девушку перед долгой разлукой, и повернулся в сторону заправки.

– Я сейчас, – бросил он через плечо.

Подойдя к окошку, он о чем-то коротко переговорил с невидимым оператором, положил ключ на тарелочку для денег, развернулся и решительно направился к «семерке».

– Вот, теперь точно все. Поехали, нам бы к утру подальше отсюда оказаться.

– А чего с «мерсом»? – поинтересовался Паша у расположившегося на заднем сиденье брата, когда огни заправки уже скрылись за поворотом.

– Да пацаны тут знакомые, вроде. Обещали припрятать пока – на рынок продавать ее сейчас не погонишь. Может, действительно припрячут, – с сомнением добавил Рома. – Один хрен – другого варианта нет, у подъезда оставить – считай, подарок Веселому сделать.

– Ясно. Куда сейчас?

– Прямо пока. В Ярославскую область едем, пацаны. Километров триста пятьдесят – и мы на месте. Марк, смотри там за Пашей, будет засыпать – пихнешь в ребра. Я покемарю чуток и подменю.

Он завозился в тесном пространстве, пытаясь принять полулежачее положение и найти наиболее удобную для сна позу.

– А чего с Веселым-то, Ром? – спросил Паша, внимательно глядя на брата в зеркало заднего вида.

– С Веселым порядок, дайте подремать, сутки на ногах. Потом… потом все…

* * *

С самого утра всем было объявлено, что ночной смены сегодня не будет, а дневная работает только до пяти. В пять пятнадцать к воротам подъехали два автобуса, чтобы вывезти в город всех сотрудников, и уже к половине шестого территория бывшего детского лагеря погрузилась в тишину, которой тут не случалось больше года, – по распоряжению директора даже охранник покинул свой круглосуточный пост в будке у шлагбаума, причем и ворота, и шлагбаум Рома приказал оставить открытыми.

В свете фонарей – освещение территории было включено на максимум – Роман неторопливо брел по расчищенным от снега дорожкам, проходя между притихших рабочих корпусов, привычно осматривал замки на дверях складских помещений, механически отмечал мелкие недоработки персонала: сваленные в кучу и не перемещенные на хоздвор паллеты, несколько ящиков пустых бутылок, почему-то не занесенных в разливочный цех, оставленный на улице автопогрузчик. Он подумал, что очень давно, а может быть, вообще ни разу за время существования производства не делал такой полный, неторопливый и тщательный обход своей территории. Появляясь на разных участках, он ежедневно занимался какими-то локальными проблемами, решал вопросы, которые не могли решить подчиненные, отдавал нужные распоряжения и спешил к себе в офис, а на то, чтобы вот так, не торопясь, корпус за корпусом, окинуть взглядом все свои владения, у него так и не нашлось времени. А ведь только при ближайшем рассмотрении становились очевидными результаты гигантской работы, проделанной всего за какой-то год: давно заброшенный лагерь – десяток затерянных в лесу деревянных корпусов с выбитыми стеклами и прогнившими полами – превратился в отлично налаженное, работающее в три смены производство.

К предстоящему разговору Роман не готовился: не пытался придумывать аргументы в свою защиту, не изыскивал приемлемые компромиссы и не перебирал возможные варианты, сам удивляясь своему спокойствию. Он точно знал: этот бизнес, в который ему пришлось вложить не просто деньги, силы и нервы, а часть себя, он не отдаст никому.

Перед входом в административный корпус Роман остановился у своего «Мерседеса», залез в салон, достал салфетку и тщательно вытер птичью кляксу на лобовом стекле. Аккуратно сложив салфетку, выкинул ее в установленную у дверей урну. Он действовал как человек, которому совершенно некуда спешить и не о чем волноваться. Он шел по длинному коридору к своему кабинету, и гулкое эхо его шагов лишь подчеркивало установившуюся в пустом здании мертвую тишину.

Войдя в кабинет, Роман достал из сейфа бутылку коньяка и большой фужер из толстого стекла. Недовольно поморщился, заметив позабытый слесарем и прислоненный к стене обрезок водопроводной трубы. Когда лагерь принимал детей, в период зимних каникул отопление в корпуса подавалось из бойлерной, и три дня назад в кабинете директора потекла батарея, которую отремонтировали только вчера.