Чужая правда

– Мирные?– Анатолий растянул губы в усмешке.– Наш ротный про их мирность как-то рассказал. Где-то лет пятнадцать назад, случай был. Перегоняли по городу, по Орджо, БТР с Тарского ущелья, с полигона. В кабине как положено, старший – офицер и водитель – солдат, оба русские. Тут автобус у остановки затормозил, и из него пассажиры толпой. Одна девчонка-осетинка автобус не с той стороны обежала, правила нарушила, и прямо под заднее колесо тому БТРу залетела.

– Ужас какой!– округлила глаза Таня.

– То ещё не ужас, главный ужас потом был. Всё быстро случилось, водитель ничего сделать не успел… остановился, выскочил, девчонку из под колеса вытащил… поздно уже, конечно, было. Так, вот, та же толпа с автобуса, а там почти одни осетины были, тут же на месте забивает водителя, насмерть, невинного, а у старшего дверь придержали, чтобы выйти не смог.

– Господи… зверьё они и есть зверьё… все!

– А вот и нет, разница есть. Ротный нам её и растолковал, эту разницу. Осетины, своего рода, честность проявили, за одну осетинскую жизнь, одну русскую. В такой ситуации чечены, или ингуши обоих бы кончили, а БТР сожгли, или в горы куда-нибудь угнали и спрятали. У них там в горах, говорят, этого оружия видимо-невидимо, они его с прошлого века там копят и хранят. Так, что все они нас ненавидят, только одни больше, другие меньше, и на наше счастье друг-дружку тоже. Если бы не было нас, они бы давно друг-дружку…

– Тань… Танька, ужинать иди! Где ты тама!?– послышался голос таниной матери.

7

Старшее поколение жителей станицы, пенсионеры, не найдя за день понимания и сочувствия у внуков, перекинулись на вернувшихся с работы их родителей, призывая последних к воздействию на подрастающее поколение. Юная поросль стала в последнее время сильно сомневаться в героике и прогрессивности лихих дел своих прадедов, более того, некоторые непроч были и отречься от такого родства. Ох, как в иных семьях нервировали стариков внуки. И не так музыка, этот рок чёртов, или джинсы их доставали, это ещё куда ни шло. Но как выдержать, насквозь "красному" уму и сердцу, привыкшим слепо верить… Как выдержать, когда вдруг паршивый щенок возьмёт да и заявит, что белый генерал Шкуро, оказывается, воевал за Россию, а красный герой Ваня Кочубей, бандит и пособник шайки интернационалистов, Россию ненавидевших… и многое ещё в том же духе… Ох уж эта школа, ох уж этот директор – сын беляка. Да за такое в их время… но время, увы, другое.

А в тускло освещённой комнате женщина с неослабевающим упорством продолжала убеждать гостя:

– Но войдите же и в наше… в их положение.. Наши мальчики здесь пока ещё чужаки, и просто вынуждены объединиться. На нас же здесь сразу косо смотреть стали, будто мы цыгане какие, кур и детей воровать приехали. Наши девочки вообще от домов отходить боятся, а мальчиков дразнят… сами знаете как. Это же оскорбляет их национальное достоинство, вот они и ощерились.

– А почему бы им не потерпеть, уступить, а?– последовал вроде бы доброжелательный совет гостя.– Хоть для начала. Вы же к нам приехали, а не мы к вам. Ну, встретили вас недружелюбно, ну так вы придержите гонор, попробуйте подделаться под местных, раз жить здесь собрались. Уговорите детей избегать конфликтов, забудьте хоть на время эту свою гордость невозможную.

– Гордость говорите забыть… А может и честь тоже!?– женщина вновь оказалась готова "воспламениться".– Вы что же предлагаете нам евреями стать? Нет, мы армяне, ими и останемся, и ноги о себя вытирать никому не позволим!

– Гордость, честь… это, конечно, хорошо, но в вашей ситуации… подумайте. Нормальный человек не должен быть прежде всего горд тем, что никому не уступает дороги,– укоризненно покачал головой старик

– Хорошо… Но подумайте сами, разве могут наши дети вырасти теми самыми нормальными людьми, если с малых лет будут унижаться и подлаживаться, плясать под чью-то дудку, тех же местных хулиганов?– стояла на своем женщина.

– Ну вот, на колу мочало… У нас даже понятия о нормальном человеке несколько разные, именно с национальной точки зрения. Трудно нам друг друга…

– Ну почему же… Мы же разумные люди, неужели мы не сможем договориться?!– вопрос женщины прозвучал как мольба.

– Ничего не выйдет. Наш разговор теряет всякий смысл. А раз так, то я вам уже вполне официально заявляю: вы проживаете на данной жилплощади незаконно. В связи с этим постановление о вашем выселении и выселении остальных семейств беженцев в ближайшие дни будет обсуждено и, я в этом не сомневаюсь, утверждено на станичном Сборе и согласовано с Сельсоветом.

Хотел я вас по-хорошему уговорить…– старик взялся за шляпу, явно собираясь уходить.