Чужая роза

— А я вам говорю, это все адский пес виноват, — не унималась Кончита. — Не зря Карло пять дней назад гигантскую тень на дворцовой стене видел — башка огромная, а вокруг нее пламя. И уши, уши острые, как рога торчат! Не иначе, сам дьявол в него вселился и Джунио в клочья растерзал. И Марио он убил. Сами посудите, не мог здоровый крепкий парень взять и умереть, точно вам говорю, это дьявольское отродье его прикончило. Вот и Джунио через него пострадал.

Кончита торопливо осенила себя крестом, а за ней и все остальные служанки. И только Козима сердито хмыкнула и громко заявила:

— И охота тебе глупости повторять, Кончита? При чем тут Гумер? Точно вам говорю, женщина его прирезала. Одна из тех, с кем он позабавился разок, да и бросил. Я на допросе так и сказала, дескать, ищите среди обиженных молодок. Джунио до баб падкий был, одновременно с несколькими крутил, вот они его и не поделили. Может, все вместе и порешили.

Служанки тут же загалдели, вспоминая имена тех, с кем любвеобильный слуга «амирился», а я слушала их, но мысли бродили далеко. Я беспокоилась о Беттине. Мы не виделись уже несколько дней, и у меня сердце было не на месте. Знать бы, что с моей девочкой все в порядке… Еще и кольцо как сквозь землю провалилось! Я уже все комнаты обыскала, но его и след простыл. Куда герцог мог переложить камень перемен? Неужели действительно отнес в аргестерий? В Ветерии банки принадлежали магам-аргери, или светлым хранителям, и богатые люди оставляли ценности не в собственных сокровищницах, а в зачарованных ячейках аргестериев. В такие хранилища ни один вор пробраться не мог, да и пожары с наводнениями на них не действовали.

— Алессия, ньор герцог велел тебе подняться в кабинет, — строгий голос Альды заставил меня отвлечься от размышлений. Майрессса появилась, как всегда, неожиданно, и выглядела привычно желчной и недовольной. — А вы чего сидите? — напустилась она на служанок. — Живо за работу. Только и знаете, что языки чесать!

Женщины поднялись со скамьи и поплелись, кто в судомойню, кто к разделочному столу, а я пошла наверх, стараясь унять нахлынувшее волнение. За минувшие дни мы с герцогом почти не виделись. Когда я утром входила в его спальню, чтобы открыть деревянные ставни и раздвинуть шторы, Абьери в комнате уже не было. С самого раннего утра он уезжал куда-то и возвращался поздно вечером, почти ночью. Иногда один, иногда с Форнезе, и тогда они надолго запирались в кабинете и оттуда доносились негромкие голоса и звон кубков. Пару раз к ним присоединялся еще и «черный» маг, и тогда заседания продолжались до глубокой ночи.

И вот сегодня Абьери вспомнил, наконец, и обо мне.

Я поднялась на второй этаж, тихо постучала, дождалась короткого «да» и вошла в кабинет. Но не успела сделать и шагу, как оказалась в объятиях герцога.

— Алессия.

Горячие губы нашли мои, жадные руки рванули тесьму рубашки, накрыли разом потяжелевшую грудь, страх отступил, и я растворилась в знакомом уже безумии. Огонь по венам. Жар в крови. Полыхающее пламя, сметающее любые доводы разума. И музыка… Еле слышная музыка нашего недавнего танца. Вопреки всем бедам, она кружила, влекла за собой, поднимала над землей и заставляла забыть и о моих поисках, и о наших с Абьери отличиях, и обо всем, что нас разделяет. Сейчас рядом со мной был не могущественный герцог второй по величине области Ветерии, а обычный мужчина. Страстный мужчина, в руках которого я была не нищенкой, не служанкой, не иномирянкой, а женщиной, равной ему во всем. Переход от страха к счастью оказался таким неожиданным, что недоверие, так долго жившее в моем сердце, почти тут же растаяло, поддаваясь звучащей в душе мелодии. Магия призрачного танца вела за собой и заставляла забыть прошлое и раскрыться навстречу новым чувствам. Жар, разбуженный умелыми губами, уничтожал броню, в которой так долго томилось тело, и я тянулась к загадочной синеве взгляда, растворялась в ней и забывала обо всем.

— Алессия…

Абьери всего лишь целовал меня, а мне казалось, что не только наши губы, но и наши тела соединились в жарком танце. Раз… Два… Три…

— Я тебя не отпущу, — в голосе герцога звучала такая убежденность, что у меня внутри все сжалось от какого-то странного, граничащего со страхом, чувства. Такой ведь и правда не отпустит. Ни в этом мире, ни в другом. И, самое ужасное, я не знала, хочу ли, чтобы он отпустил.

— С сегодняшнего дня ты больше не служанка.

Губы касаются моей щеки, спускаются ниже. Кожа горит от прикосновений, и стена за моей спиной кажется обжигающе холодной.

— Нет?

Я смотрю в близкую черноту маски, и чувствую, как тьма устремляется мне навстречу, обволакивает тело, ласкает, зажигает в крови пожар, потушить который может лишь ее хозяин.

— Нет, — твердо сказал герцог. — Ты моя.