Чужая роза

Он отпустил меня, подошел к столу и дернул сонетку магического звонка, а у меня внутри все еще звучали его слова. «Ты моя». И так хотелось в это поверить. Впервые в жизни... Впервые в жизни мне захотелось быть чьей-то. Странное желание. Даже когда думала, что влюблена в Сергея, я всегда оставляла между нами расстояние. Не могла до конца открыться. Любила, строила планы долгой совместной жизни, мечтала о дружной семье и детях, но так и не сумела перебороть ощущение одиночества, засевшее в душе после маминой смерти. Даже к психологу ходила, пытаясь разобраться, что со мной не так. Правда, тот так и не смог мне помочь. И вот теперь, в другом, чужом для меня мире, другой, чужой и совершенно неподходящий мне человек сказал «ты моя» — и внутренние барьеры рухнули. В одну секунду. Разве так бывает? Разве это возможно?

— Тебе выделят покои недалеко от моих. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом, — отрывисто говорил Абьери, и в его глазах сверкала сталь. — О деньгах не беспокойся, — видимо, растолковав мое молчание по-своему, продолжил он. — Альда будет выдавать тебе триста динаров в месяц.

Деньги? За секс? Из меня будто дыхание выбили. Впервые за долгое время я сумела открыться, поверить, и для чего? Чтобы меня тут же приравняли к шлюхе? Пусть и дорогой, но шлюхе?

На душе стало холодно. И захотелось обнять себя руками, укрыться от этого холода, но я только выше вскинула голову и распрямила спину.

— А вы не хотите узнать, чего хочу я?

Меня больно задело, что Абьери все за меня решил. Может, для бедной служанки подобное предложение и казалось верхом удачи, но я не собиралась себя продавать. Одно дело, сойтись по обоюдной страсти и тяге друг к другу, а другое...

— Чего может хотеть женщина? — герцог приподнял бровь, и вышло это у него так надменно, что мне стало больно. Неужели еще минуту назад этот мужчина целовал меня, и я ощущала едва ли не родство душ?

— У тебя будет все — наряды, драгоценности, вкусная еда, — не останавливался Абьери.

— Покупаете?

Внутри поднялась горечь.

— Простите, ньор герцог, но я не продаюсь.

— Все женщины продаются, — холодно усмехнулся Абьери, и тьма на его лице сгустилась.

Гумер неслышно выскользнул из-за кресла и сел рядом со мной, задрав морду и разглядывая таким взглядом, будто хотел что-то сказать. Но мне было не до него.

— Вы ошибаетесь. И я — не все.

— Нет? Вот, возьми.

Абьери снял с пальца один из перстней и протянул его мне.

— Этот камень стоит десять тысяч динаров. Как думаешь, достаточная цена за твою благосклонность?

Я смотрела на герцога и чувствовала, как поднимается внутри горячая волна. Оценил, значит? Приравнял к продажным девкам? Что ж, хорошо. Раз уж герцог счел меня алчной стервой, то я не буду мелочиться.

Решение созрело мгновенно.

— Мало, — вскинув голову, посмотрела в расширившиеся от удивления глаза.

— Мало? — переспросил Абьери.

— Да. Я хочу самый большой камень из вашей сокровищницы.

Святая Лючия, надеюсь, я права, и камень перемен — самый большой из тех, что принадлежат Абьери.

В комнате стало тихо. Герцог на секунду замер, разглядывая меня потемневшими глазами, а потом едва заметно кивнул и сказал:

— Что ж, хорошо. Идем.

Он схватил меня за руку и потащил за собой.

Коридор, лестница, атриум — я едва успевала за широко шагающим мужчиной. И вот уже под ногами — светлые плиты двора, а мы все еще куда-то идем. Нет, не куда-то. К конюшне.

— Пьетро! Седлай Кариба, — распорядился герцог, конюх кинулся к стойлу, и вскоре рядом с нами уже стоял красивый вороной жеребец.

— Руку, — взлетев в седло, приказал Абьери и легко усадил впереди себя. — Держись крепче.

В считанные секунды мы миновали ворота, а потом позади остались и площадь Варезе, и дворец, и переплетения узких извилистых улиц, а впереди показались сваи канала, ведущего к порту, и приземистое здание аргестерия. Местный банк стоял на набережной, на полпути между центром и доками, и вокруг него кипела своя, не похожая ни на какую другую жизнь. К небольшой пристани подплывали лодки, высаживая своих пассажиров и забирая новых. У коновязи стояли привязанные лошади — породистые вороные, флегматичные серые, недорогие братийские. Рядом со ступенями аргестерия суетились мелкие менялы. Их клиенты — потрепанные, побитые судьбой, несчастные и потерявшие надежду — отдавали последнее, чтобы получить хоть пару монет на пропитание. Я хорошо знала, что они чувствуют. Однажды мне тоже пришлось кланяться Безухому Лису — хитрому и изворотливому саритийскому ростовщику, купившему мою золотую цепочку с крестиком всего за пять динаров. Но мне тогда выбирать не приходилось — Джованне нужен был врач, и я готова была заложить все, что угодно, лишь бы ей помочь.