Чужая роза

К горе Харда мы подъехали уже на закате. Восьмой день нашего странного путешествия подходил к концу, а я так и не смогла определиться со своим отношением к храмовнику. Нет, он по-прежнему бесил меня своим упрямым нежеланием общаться по-человечески, но, с другой стороны, чем больше я за ним наблюдала, тем отчетливее понимала, сколько невысказанной боли и отчаяния стоит за его маниакальными поисками.

Страшно это, любить кого-то так извращенно и истово, разрываясь между долгом, требующим убить «дьявольское отродье», и сердцем, прикипевшим к иномирянке. А если взять в расчет обиду на эту самую Танию, что забрала сына и ушла, то такой коктейль не каждый способен вынести и не свихнуться.

За то время, что провела бок о бок с храмовником, я еще не раз пыталась завести разговор о цели его поисков, но Гвидо, словно жалея о минутной слабости, заставившей признаться, отмалчивался или разражался бранью, проклиная всех ведьм и творимые ими коварные козни.

До Саритии мы добирались какими-то тайными тропами, избегая торных дорог и людных мест. И только миновав границу, храмовник немного расслабился и свернул на большой тракт, ведущий в обход столицы. После полудня мы объехали Калон и свернули к Бровелю. Правда, с тех пор прошло уже несколько часов, и солнце успело скатиться за склоны Харды, оставив лишь небольшую алую полосу у самой земли.

– Приехали, – буркнул Гвидо, останавливая повозку у подножия горы.

– Собираешься идти туда в ночь?

– Тебя забыл спросить, – угрюмо ответил храмовник, а я потерла развязанные им руки и попыталась его образумить.

– Через полчаса полностью стемнеет, мы не успеем добраться до разлома.

– Будешь меня учить? Бери поклажу и шагай вперед, – кинув мне узел с вещами и привязанную к нему баклагу с водой, буркнул Гвидо, а сам развернул повозку, слез и хлестнул лошадь, заставляя ее тащить колымагу в сторону города.

– Ты не собираешься возвращаться?

Я удивленно смотрела вслед громыхающей по камням повозке.

– Чего встала? Пошли. У нас мало времени, – не ответил на мой вопрос Гвидо. Он взвалил на плечо мешок, приладил его поудобнее и, подтолкнув меня к незаметной тропе, пошел следом.

Камни осыпались под ногами. Налетевший холодный ветер трепал косынку, норовя стянуть ее с волос, черное зево разлома виднелось далеко вверху, а память подкидывала обрывочные картинки двухлетней давности. Не знаю, как я тогда не свернула шею, спускаясь по склону в полной темноте. Сейчас, глядя на вздымающиеся по сторонам острые пласты скользкой скальной породы, я удивлялась собственному везению. Не иначе, какая-то добрая сила сохранила мне жизнь в ту страшную ночь.

– Что ты плетешься, как неживая? Шевелись давай, – раздался недовольный окрик.

Я невольно прибавила шаг, хотя затекшие от долгого сидения в неудобной позе ноги с трудом преодолевали крутой подъем.

Алая полоса на небе стала серой, а разлом оставался по-прежнему далеко.

– Надо делать привал, – проводив глазами исчезающие за горизонтом последние лучи заката, я обернулась к храмовнику.

Тот остановился и недовольно засопел. Нет, я понимала его нетерпение, но и рисковать собой понапрасну не собиралась.

– Гвидо, давай дождемся рассвета. Можно укрыться вон в тех скалах, а утром продолжить восхождение.

Храмовник скинул с плеча мешок и утер вспотевший лоб. На его лице проступила борьба.

– Ладно. Переждем, – с неохотой согласился он и двинулся к неглубокой выемке в скале. – Но не забывай, я за тобой слежу.

– Думаешь, я убегу?

– Ведьмам нельзя верить, – недовольно буркнул храмовник.

Он устроился между камнями, ухватил конец веревки и привязал ее к своему кожаному поясу.

А потом откинул голову на скальный выступ и закрыл глаза. Я тихо сидела рядом, пытаясь придумать, как выбраться из ловушки, в которую мы шли.

При воспоминании о страшных чудищах, населяющих темноту разлома, душу охватывал ужас, но я заставляла себя вспоминать мрачные, идущие по спирали коридоры, через которые когда-то прошла, и думала, как избавиться от храмовника. Он ведь даже не представляет, что его ждет и как трудно пройти через петли времени.

А в голове потихоньку складывался план, который я обдумывала все последние дни. Расчет был простой. Там, в глубине разлома, человек оказывается один на один со своими страхами. И если Гвидо думает, что сумеет меня контролировать, то он сильно ошибается.

Контролировать будут его. Вылезающие из каждой щели демоны закружат храмовника в такой страшной пляске, что он уже не будет видеть ни меня, ни каменных коридоров, ни собственного тела. И это мой шанс. Пока Гвидо будет сражаться с самим собой, я должна успеть вернуться. Да, это сложно. Но если раньше, когда я просто хотела выжить, сумела выбраться, то сейчас меня ждет Беттина, а ради нее я эти горы с землей сровняю, но выберусь.

Я бросила взгляд на храмовника. Гвидо спал или делал вид, что спит, и я тоже решила вздремнуть. Завтра мне понадобятся силы.

Ночная прохлада пробралась под платье, заставив поежиться. Хорошо, что я надела плотный шерстяной арвир, оставив красивые, но непрактичные подарки Абьери во дворце.