Чужая женщина

Я насладился. Никогда не думал, что это принесет мне настолько дикое удовольствие. Надо было видеть его глаза, когда он увидел меня, входящего в небольшое кафе, куда его пригласил отужинать Маркелов. На плечи вскинувшегося Дени тут же легли руки суровых ребят Рустама. И в глазах Олигарха отразилась дикая паника. Он обернулся к машине, но ее на месте уже не было. Охрану давно убрали. Деня потянул носом и дернул воротник белой рубашки, когда я уселся, напротив.

— Гости у тебя, Денис, поговорить с тобой парень хочет. Говорит, задолжал ты ему. Веди себя вежливо. Не зли меня.

Маркелов еще не раскрыл Денису всех карт, иначе тот не смотрел бы на меня с некоей бравадой, пробивающейся сквозь панику.

— Откопался, Гром? Везучий ты сукин сын.

И тут же получил подзатыльник. Дернулся, но руки придавили его сильнее.

— Вот и свиделись. Я даже соскучиться успел.

И неожиданно ударил его в лицо кастетом так, что Деня зашелся в вопле, и кровь брызнула на белоснежную скатерть. Потом его тащили в машину и везли на тот самый склад, где он меня без глаза оставил.

Ублюдок еще не понимал все масштабы собственной катастрофы. Он понял ее тогда, когда Маркелов ему включил диктофон и закатил рукава.

Я задавал ему всего один вопрос "где она?". Били его жестоко и профессионально, чтоб не сдох сука раньше времени. Потом подвесили на те же крюки. И он визжал как свинья. Захлебываясь слезами и кровью. Но где спрятал Зоряну, не говорил, он вторил, что она мертва. Смотрел мне в единственный глаз и повторял, что нет ее больше. Наверное, он понимал, что тем самым бьет меня еще сильнее, чем я его.

— Отойди, — отодвинул меня в сторону Маркелов, — не умеешь ты правду на свет вытаскивать. Да, День, не умеет? Снимите с него штаны.

Маркелов смотрел на Дениса, а тот по очереди заплывшими глазами на нас обоих. Он еще не знал, что ему приготовил Рустам. Я тоже не знал, потирал сбитые костяшки пальцев и смотрел, как парни разожгли костер, как сняли с балки под потолком два крюка и опустили в огонь.

— Видишь эти крюки, родной? Мы тебя на них жарить будем. Хочешь расскажу, как? Вертела у нас, увы, нет, поэтому мы тебя насадим на них с двух сторон и будем поджаривать. Но если ты заговоришь, то твоя смерть будет быстрой. Слово Маркелова.

— Что говорить? Мертва она. Мертвааа. Можешь убивать меня, Олег, но ее это не вернет. Ты ее убил. Ты. Когда трахал чужую женщину. Ты ее убивал.

— Нет. Свою. Это ты взял чужую шантажом и обманом. А она всегда моей была. Ребенка мне родила. Сын мой… у Леры. Мой сын. И женщина моя.

— Былааа, — зашипел мне в лицо, и тут же тишину разодрал его дикий вопль потому что Маркелов не пошутил, и глаза Дени выпучились, вылезли из орбит, когда его попытались надеть сзади на раскаленный крюк.

— Олег… не надо, нет, я скажу… я все скажу. Не надоооо. Пусть прекратят.

Я кивнул Рустаму, а он своим ребятам.

— У меня дома она. В подвале. Слышишь? В подвале. Не смог убить… любил я ее, любииил. Пощади, Олег. Пощади. Заклинаю. Не убивай.

— Друзья. Навек. Пока не сдохнем. Кто предаст, тому ножом в глаз. Око за око, мать твою.

А потом я смотрел, как Маркелов махнул рукой своим ребятам. Хрипящий Златов, дергающийся от боли, орал об обещаниях, молил пощадить.

— Как же твое словооо, Рустааам, прошу.

— А я решил на тебе свое слово нарушить. Ты, мразь, недостоин моего слова.

Я никогда не думал, что однажды смогу смотреть, как человека поджаривают живьем таким изуверским способом, и буду испытывать удовольствие. Но сейчас я чувствовал именно это — едкое наслаждение. Каждый крик подонка, как музыка, как аккорды моего собственного марша победы. Когда один из людей Рустама констатировал смерть Дениса, я пошел к выходу, на ходу вытаскивая сигарету и обдумывая, каким образом смогу войти в дом Олигарха. В этот момент меня окликнул Маркелов.

— Ты один туда не войдешь.

Подошел ко мне и, взяв у меня сигарету окровавленными руками, сделал глубокую затяжку.

— Вместе пойдем. Я сегодня впервые вдох сделал… ты мне подарок подарил бесценный, а я никогда не остаюсь в долгу.

Обернулся парням:

— Снимите тушу с вертела, дожарим у него дома.

* * *

Я спускался вниз по лестнице, придерживаясь за стену. Левая нога так и не сгибалась до конца. Я чувствовал, как мои волосы взмокли и по спине ручейками стекает холодный пот. Мне до чертей было страшно преодолевать каждую ступеньку. Я боялся, что не найду ее там или… или найду мертвой. Я бы второй раз не выдержал, я бы пустил себе пулю в висок прямо в этом подвале.

"— Здесь не курят, — шаг к ней, и сердце набатом отстукивает в висках.

Развернулась ко мне, ноги свесила и уперлась руками в подоконник, дым медленно в мою сторону выпускает и снова затягивается сигаретой. В полумраке огонек освещает ее лицо. Бл**ь, какая же она красивая, идеальная, как ненастоящая. Недосягаемая, словно солнце. Нет, это неправильное слово. Она не просто красивая — она нереальная, породистая, дорогая сучка, которая сейчас меня дразнит, осознавая свое превосходство надо мной. Всем своим видом дает понять, что ей плевать на мои замечания.