Чужая жизнь. Мистические практики для обретения самого себя

Николь, воспитанную в семье со старомодными устоями, приучили к мысли, что творчество ― удел маленьких детей и что по мере взросления она должна вести себя более ответственно. И поэтому ей пришлось начать трудовую деятельность с должности иностранной няни-гувернантки, то есть жить и работать в семье с целью изучения языка, лишь бы удержаться на плаву. Через какое-то время она стала чрезвычайно тревожиться и страдать от одиночества, чувствуя себя выжатым лимоном, не зная, как развиваться дальше.

Когда мы коснулись неуловимых чувств, пробужденных рисованием, Николь описала одиночество как доминирующий признак той стороны своей личности, которую отождествляет с чем-то более необузданным и экспрессивным, но находящимся в глубокой ремиссии настолько долго, насколько она может это припомнить. И благодаря лишь небольшому вдохновению, полученному во сне от красного цвета, Николь обнаружила в себе сильное стремление к рисованию.

В течение многих месяцев она безудержно рисовала, пока не создала небольшую подборку работ, которыми сама восхищалась, и после череды удачных случайных совпадений она в итоге предложила их местной художественной школе. Помимо того, что она испытывала счастье, став востребованной художницей, она покончила со своими обязанностями няни и всерьез принялась учиться рисовать. Именно тогда она и познакомилась со своим будущим мужем и влюбилась в него. Вместе они отправились в путешествие под названием супружеская жизнь, чтобы жить счастливо, благодаря своим талантам.

Из одного только сна невозможно почерпнуть всю информацию, которую предписано раскрыть, но, если прислушаться к контрасту между изнурительными служебными обязанностями и нарядностью красного платья, мы можем ощутить всю накопившуюся энергию. И если мы последуем за этой энергией, куда бы она нас ни повела, нам всегда будет сопутствовать рост личных возможностей и стабильность. Для восстановления женственности в своих жизнях мы должны следовать за энергией, и не так важно, куда она ведет. Подобно тому, как мы постепенно, кусочек за кусочком поедаем мороженое, поглощая карамельную крошку, ― точно таким же образом наши воспоминания становятся все насыщеннее и слаще от того, что мы глубже в них погружаемся.

Великая забывчивость

По мере изучения женственности нам открывается огромная сокровищница оставленных без внимания, отвергнутых и впавших в немилость дарований. Сновидение считается контрпродуктивным, процесс духовного общения со своим телом лечится медикаментозно, чувства лишены всякого права голоса на «заседании совета директоров», ритуалы видятся как нечто бессодержательное и оторванное от природы и жизни, а земля, разумеется, воспринимается исключительно как источник прибыли.

Мы создали вычурную культурную среду за счет поругания всех упомянутых выше вещей, которые на протяжении жизни многих поколений стали настолько общепринятыми в наших религиозных и общественных системах, что способны превратиться в потрясающее событие нашего пробуждения, даже если мы признаем их навечно забытыми.

Именно это мы и называем Великой Забывчивостью. Иначе, как пыткой, и не нельзя назвать то, что приходится испытывать каждому из нас в жизни; это и есть место ранения, где мы сами себя загоняем до ощущения свинцовой тяжести в теле, не придаем значения своей интуиции и вытесняем свои сокровенные знания тем, что, как нам кажется, «люди говорят». То, что мы подразумеваем под словом «сновидения», воспринимается иллюзорным, в то время как ложные конструкции общепринятой реальности воспринимаются как действительность. Николь сама отказывается от творческих способностей, так как в детстве ей сказали, что рисование – легкомысленное занятие. Ципора же сама загнала музыкальные способности вглубь себя, лишь бы подальше спрятать их от беспощадной критики со стороны родителей. Однако настоящей саднящей раной для обеих женщин стала та самая забывчивость.

Эта забывчивость ― своего рода публичное отречение от себя прежнего, если рассматривать это с точки зрения измены семье и культуре, как если бы она была нашей собственной, продолжая придерживаться обесценивания страстного стремления нашего сердца. Следовательно, в таком случае можно с уверенностью сказать, что мы проживаем не свою жизнь.

Несколько лет назад я слушала одного гуру, который рассказывал о случае на банкете. Все гости приходили в хорошем расположении духа и радовались с началом вечеринки. Вокруг стола постепенно завязался живой разговор, но подспудно каждый из присутствующих повторял про себя одну и ту же мантру: «А что скажут обо мне? А что скажут обо мне? А что скажут обо мне?»