Чужак

– Скажите мне, Холли, если этот чужак, преображаясь в своих жертв, вбирает в себя их воспоминания и мысли – возможно, через какое-то необъяснимое переливание крови, – то почему он не знал, где находится ближайший травмпункт? И в разговоре с той дамой-таксистом, Ивой Дождевой Водой… Мейтленд был с ней знаком, не раз посещал матчи ее детской баскетбольной команды в Юношеской христианской ассоциации, однако тот человек, которого она везла в Даброу, обращался к ней так, словно видит впервые в жизни. Он называл ее «мэм». Не Ива, не мисс Дождевая Вода. Просто «мэм».

– Я не знаю, – ответила Холли почти сердито. – Все свои знания я набрала на лету в прямом смысле слова: читала все, что сумела найти, в самолетах, пока летела сюда. Я могу только строить догадки, а я уже утомилась их строить.

– Может, тут так же, как со скорочтением, – сказал Ральф. – Люди, владеющие скорочтением, очень гордятся своим умением прочитать толстую книжку от корки до корки в один присест, но после такого прочтения в голове мало что остается, разве что общая суть. Начнешь расспрашивать их о деталях, и выясняется, что они ничего не помнят. – Он секунду помедлил. – То есть так говорила моя жена. Она состоит в книжном клубе, и у них есть одна дама, которая любит похвастаться своей скоростью чтения. Дженни это бесит.

В окно было видно, как наземная команда техников заливает горючее в бак самолета, зафрахтованного Хоуи для полета в Техас, и как двое пилотов проводят предполетный осмотр. Холли достала из сумки айпад и погрузилась в чтение (наблюдая за ней, Ральф подумал, что она очень быстро читает). Без четверти десять на стоянку перед терминалом въехал «субару-форестер», из которого вышел Юн Сабло с камуфляжным рюкзаком на плече. Юн говорил по мобильному телефону и завершил разговор, когда вошел внутрь.

– Amigos! Cómo están?[18]

– Вроде нормально. – Ральф поднялся со стула. – Ну что, все в сборе, пора на выход.

– Я сейчас говорил с Клодом Болтоном. Он нас встретит в аэропорту в Плейнвилле. Это примерно в шестидесяти милях от Мэрисвилла, где он живет.

Алек удивленно приподнял брови:

– С чего бы ему нас встречать?

– Он беспокоится. Говорит, всю ночь почти не спал и у него было чувство, что кто-то наблюдает за домом. Говорит, нечто похожее было в тюрьме, когда все знали, что должно что-то произойти, но никто точно не знал, что именно. Однако явно что-то плохое. Он сказал, его мама тоже тревожится непонятно с чего. Он прямо спросил, что происходит, и я сказал, что мы все объясним по приезде.

Ральф повернулся к Холли:

– Если этот чужак существует и если он находился где-то поблизости от Болтона, мог ли Болтон почувствовать его присутствие?

В этот раз Холли не стала ворчать, что ее заставляют строить догадки. Она ответила тихо, но твердо:

– Я уверена, что да.

Bienvenidos a Tejas [19] 26 июля

1

Джек Хоскинс пересек границу с Техасом около двух часов ночи 26 июля и вписался в клоповник под названием «Индейский мотель», когда на востоке уже забрезжила заря. Хоскинс сообщил сонному портье, что задержится на неделю, расплатился кредитной картой «Мастер-кард», единственной, на которой еще не был превышен лимит, и попросил дать ему номер в самом дальнем конце коридора.

В номере пахло перегаром и застарелым сигаретным дымом. Покрывало на продавленной кровати было истертым почти до дыр, наволочка на подушке пожелтела то ли от времени, то ли от пота прошлых постояльцев, то ли от того и другого сразу. Усевшись на единственный стул, Хоскинс быстро и безо всякого интереса пробежался по текстовым сообщениям и сообщениям голосовой почты у себя в телефоне (сообщения перестали приходить около четырех утра, когда почтовый ящик заполнился до предела). Все они были из управления, многие – от самого шефа Геллера. В Вест-Сайде случилось двойное убийство. Поскольку Ральф Андерсон и Бетси Риггинс временно не работали, Хоскинс остался единственным действующим детективом на весь Флинт-Сити, где его носит, ему следует немедленно прибыть на место преступления, бла-бла-бла.

Он лег на кровать, сначала на спину, но ожог немедленно разболелся от соприкосновения с подушкой. Он перевернулся на бок, кроватные пружины протестующе заскрипели под его немалым весом. Если рак пересилит, я сброшу вес, подумал он. Под конец мать превратилась в скелет, обтянутый кожей. В скелет, который кричал.

– Со мной этого не случится, – сказал он, обращаясь к пустой комнате. – Мне просто надо поспать. Все наладится, непременно наладится.