Чужак

Из пробитого черепа чужака, из ноздрей, из смятой дыры на том месте, где раньше был рот, полезли какие-то красноватые черви. Они хлынули на каменный пол пещеры сплошным корчащимся потоком. Тело Клода Болтона сперва задрожало, забилось в судорогах, а потом начало сморщиваться и ссыхаться.

Холли уронила фонарик и подняла повыше свое оружие (теперь Ральф увидел, что это носок, длинный белый мужской носок), держа его двумя руками. Третий, и последний, удар обрушился на голову чужака, прямо ему на макушку. Его лицо раскололось посередине, как гнилая тыква. В открывшейся полости черепа не было мозга: там копошились все те же красные черви, напомнившие Ральфу о личинках внутри совершенно нормальной с виду канталупы. Черви, которые уже вышли наружу, теперь ползли к ногам Холли, извиваясь на гладком полу.

Она попятилась, наткнулась на Ральфа, и у нее подкосились ноги. Он подхватил ее, не давая упасть. Ее лицо было белым как мел. По щекам текли слезы.

– Брось носок, – шепнул Ральф ей на ухо.

Она уставилась на него совершенно ошалелыми глазами.

– На нем эти красные твари.

Она даже не шелохнулась, а только растерянно заморгала, явно не понимая, чего от нее хотят. Ральф попытался отобрать у нее носок. Но она вцепилась в него мертвой хваткой и не отпускала. Он принялся разгибать ее сжатые пальцы, надеясь, что ему не придется их ломать. Но если будет нужно, он их сломает. Потому что иначе никак. Потому что нельзя, чтобы до нее добрались эти жуткие твари, чье прикосновение будет похуже ожога ядовитым плющом. А если они проникнут к ней внутрь…

Холли как будто пришла в себя – пусть и не до конца – и разжала руку. Носок ударился о каменный пол с глухим металлическим лязгом. Ральф попятился от червей, расползавшихся по пещере в слепых поисках нового пристанища (хотя, может быть, не таких уж и слепых; основная их масса двигалась прямиком к ним двоим), и ускорил шаг, увлекая за собой Холли. Он крепко держал ее за руку, все еще скрюченную. Холли взглянула себе под ноги, увидела, что происходит, и резко вдохнула.

– Не кричи, – сказал Ральф. – Лучше не рисковать, чтобы еще что-нибудь не упало. Поднимайся.

Он начал затаскивать Холли на лестницу. Через несколько ступеней она пошла сама, но им пришлось подниматься спиной вперед, чтобы следить за червями, которые все еще сыпались из проломленной головы чужака и из его смятого рта.

– Погоди, – прошептала Холли. – Посмотри на них. Они просто кружат на месте. Они не могут забраться на лестницу. И по-моему, они умирают.

Холли была права. Черви сделались вялыми, их движения замедлились, а огромная красная куча рядом с телом чужака не шевелилась совсем. Зато само тело еще шевелилось; в нем что-то дергалось. Какая-то сила, упорно цеплявшаяся за жизнь. Существо в облике Клода Болтона билось в конвульсиях, судорожно размахивая руками. Буквально у них на глазах его шея укоротилась. Голова – то, что осталось от головы, – съежилась и втянулась в ворот рубашки. Черные волосы Клода Болтона еще секунду торчали вверх, потом исчезли.

– Что происходит? – прошептала Холли. – Что это за твари?

– Не знаю и знать не хочу, – ответил Ральф. – Знаю только одно: теперь тебе никогда не придется платить за выпивку. По крайней мере когда я рядом.

– Я почти не пью, – сказала она. – Я принимаю лекарства, которые не сочетаются с алкоголем. Кажется, я уже говорила…

Она резко перегнулась через перила, и ее вырвало. Ральф поддержал ее.

– Прошу прощения, – сказала она.

– Ничего страшного. Давай…

– …выбираться отсюда на хрен, – закончила за него Холли.

22

Солнечный свет никогда еще не был таким упоительным.

Они добрались до указателя с портретом вождя Ахиги, и только тогда Холли сказала, что у нее кружится голова и ей надо присесть. Ральф нашел плоский камень, где хватило бы места для них двоих, и сел рядом с Холли. Она посмотрела на распростертое на земле тело Джека Хоскинса, тихо шмыгнула носом и разрыдалась. Поначалу она еще пыталась сдерживать слезы, как будто кто-то сказал ей, что нельзя плакать в присутствии посторонних. Ральф приобнял ее за плечи, такие худенькие и хрупкие, что у него сжалось сердце. Она уткнулась лицом ему в грудь и разрыдалась по-настоящему. Он знал, что им нужно спешить. Нужно скорее вернуться к Юну, чья рана могла быть гораздо серьезнее, чем казалось на первый взгляд, – все-таки под обстрелом трудно с ходу поставить точный диагноз. Даже при самом лучшем раскладе у него сломан локоть и вывихнуто плечо. Но Ральф понимал, что надо дать Холли время прийти в себя. Она заслужила маленькую передышку. Она сделала то, чего не смог сделать он, здоровый мужик и полицейский детектив.

Через сорок пять секунд буря пошла на убыль. Ровно через минуту прекратилась совсем. Холли была крепкой. Сильной. Она посмотрела на Ральфа покрасневшими и припухшими от слез глазами, словно не совсем понимала, где находится. И кто он такой.

– Больше я так не смогу, Билл. Никогда. Никогда! Если он тоже вернется, как вернулся Брейди, я покончу с собой. Ты меня слышишь?

Ральф легонько встряхнул ее за плечи.