Чужак

— Видишь ли, Фрэнсис, — сказал он, — все выяснилось совсем недавно. Когда ты этим летом закончил начальную школу при церкви Святой Терезы, твое личное дело попало ко мне для проверки. — Тон его голоса стал почти извиняющимся. — При поступлении ученика в среднюю школу мы обязаны заново пересмотреть его личное дело — в данном случае твое, — для того чтобы уточнить, не обнаружились ли какие-либо новые сведения к тому моменту, как будет получено одобрение относительно дальнейшей учебы, и не объявились ли какие-либо родственники. Короче говоря, мы нашли твоего родственника, который жив и здоров, твоего дядю, то есть брата твоей матери. Он написал нам о своей сестре, которая поехала в Нью-Йорк в то время, когда ты должен был родиться. Она умерла во время родов. Он опознал сестру по колечку, которое она носила и которое было приложено к твоему личному делу. Это кольцо, которое должно было быть передано тебе по достижении определенного возраста, хотя и не является ценным, тем не менее весьма необычно. Его описание, сделанное твоим дядей, и помогло определить, что умершая женщина являлась твоей матерью. И сейчас он хочет, чтобы мы все официально оформили и чтобы ты жил с ним. Мы выяснили, что он достойный, респектабельный человек. У него двое детей. Он сможет обеспечить тебе хорошие условия жизни и будет заботиться о тебе. — На этом мистер Бачалтер завершил свою речь.

— Но, видишь ли, Фрэнсис, — поспешно вставил отец Куин, — он не такой, как мы, — при этом голос его стал серьезным и подчеркнуто спокойным. — Он другого вероисповедания.

Я вопросительно взглянул на отца Куина.

— Другого вероисповедания? — повторил я его слова, вдумываясь в их смысл.

— Да, Фрэнсис, — сказал он грустно, — он не католик.

Я так толком и не понял, к чему он клонил.

— По всей вероятности, — вступил в разговор брат Бернард, — после того, как будет покончено с незначительными формальностями, ты будешь жить у него. Но все равно, не забудь того, чему тебя здесь учили. Никогда не забывай ту Церковь, которая приняла тебя в свое лоно и вырастила. Будь всегда хорошим католиком, что бы ни говорили люди.

— Да, брат Бернард, — сказал я, еще более озадаченный.

— Твой дядя здесь. Хочешь увидеться с ним? — мягко спросила сестра-настоятельница.

— Да, мэм, — машинально ответил я. Я был в полном смятении: у меня есть родные! Я не ублюдок, у меня есть семья!

Мистер Бачалтер подошел к двери.

— Заходите, мистер Каин.

На пороге показался высокий, почти шести футов, лысоватый широкоплечий человек с красноватым лицом. Его карие глаза казались добрыми и ласковыми. Глядя на него, я вспомнил чьи-то слова о том, что все не католики окажутся в аду. Но теперь мне было все равно, пусть даже я окажусь в аду, только бы на меня смотрели вот так, как он: с любовью, добротой и тревогой из-за боязни мне не понравиться. Человек улыбнулся, и вся комната озарилась светом. Он протянул мне руку, и я принял ее. Рука была теплая, дружеская, внушающая доверие, которое мгновенно и неуловимо возникло между нами.

— Значит, ты Фрэнки? — спросил он. И голос его тоже был теплым, глубоким и взволнованным.

— Да, сэр, — ответил я тоже слегка дрожащим голосом.

И так же, как у него, на глаза мои навернулись слезы, а сердце наполнилось любовью. Потому что я знал — это родной мне человек, и ничто другое в мире не имеет значения. В наших жилах текла одна кровь, мы принадлежали одной семье. Я знал это. Я чувствовал это.

Немного позже я узнал, как он произносит свою фамилию, — «Каин».

А через несколько дней я узнал, что я еврей.

Глава четырнадцатая

Я где-то слышал, что новости имеют свойство распространяться неким загадочным, не поддающимся вычислению путем. За несколько часов до того, как я вернулся к себе, все уже знали, что у меня появилась семья. Меня засыпали вопросами, и я отвечал, как мог. По правде говоря, я толком не знал, о чем рассказывать. Я с нетерпением ждал того часа, когда смогу пойти к Джулии и поделиться с ней неожиданной новостью. После обеда я позвонил ей, чтобы узнать, сможет ли она встретиться со мной, и направился к ней.

Она открыла дверь и впустила меня. Она казалась довольно усталой, но я не обратил на это внимания и стал с жаром рассказывать ей о том, что случилось сегодня. Я сидел на краю кровати, а она в кресле недалеко от меня.

Когда я закончил свой рассказ, она сказала:

— Я очень рада, что все сложилось так удачно для тебя. Ты заслужил это. — Она говорила чуть отрешенно, устало и без эмоций.

Я взглянул на нее:

— Похоже, ты не рада случившемуся?

Она встала и, подойдя к окну, повернулась ко мне спиной. С минуту она молчала. Когда же заговорила, в ее голосе послышались металлические нотки; я никогда раньше не слышал, чтобы она разговаривала таким тоном.

— Я уезжаю, Фрэнки. Домой.

— Почему? — удивился я. И прежде, чем она ответила, добавил: — Ты не должна этого делать. Я по-прежнему буду приходить к тебе, что бы ни случилось.

Она повернулась и посмотрела мне в глаза:

— Чтобы переспать на халяву?

Я запротестовал: