Чужак

В Нью-Йорке возобновилась война гангстеров Вчера неизвестный серьезно ранил Силка Феннелли, крупного игрока на бирже и рэкетира. Находившийся рядом с ним владелец бильярдной Джеймс (Джимми) Киф был убит наповал. Нападение было совершено вчера вечером возле бильярдной, принадлежавшей Кифу. Владелец бильярдной убит двумя выстрелами в сердце, а Феннелли получил тяжелое ранение в грудь и низ живота. Полиция разыскивает мальчика, работавшего у Кифа, который, возможно, станет свидетелем по данному делу. Как сообщили из госпиталя имени Рузвельта, состояние здоровья Феннелли угрожающе, но шансы на спасение есть. Как и положено представителю преступного мира, Феннелли не сделал никакого заявления, ограничившись словами: «Я не знаю, кому понадобилось меня убивать, поскольку отношусь к тем людям, которые занимаются лишь своими делами». Полиция приступила к следствию и надеется в скором времени выяснить новые обстоятельства преступления.

Я отложил газету. Я понял, что Феннелли своим заявлением предупреждает меня держать язык за зубами и заниматься своим делом. Я пошел в столовую на завтрак, а потом в церковь прислуживать у алтаря. Мне нечего было бояться.

Глава тринадцатая

Пролетела неделя. Меня никто не разыскивал, и я снова почувствовал себя уверенно. Я по-прежнему мог свободно гулять, ничего не опасаясь. В газетах писали, что Феннелли чувствует себя лучше, и в течение ближайших трех недель будет выписан из больницы. Бильярдную Кифа закрыли, и я лишился работы, но это меня особо не трогало. Я положил деньги, так неожиданно попавшие мне в руки, на другой счет и, хотя и лишился заработка, но, имея такие деньги в банке, не беспокоился о хлебе насущном. В течение недели я несколько раз встречался с Джулией, и мы делали вид, что ничего не произошло.

Однажды утром в дверях спальни показалась голова брата Бернарда:

— Фрэнсис, зайди после завтрака ко мне, — сказал он.

— Да, сэр, — ответил я с легким чувством беспокойства.

Когда я вошел к нему в кабинет, там находились сестра-настоятельница, которая отвечала за младшие классы, отец Куин и незнакомый мне человек, похожий на полицейского.

Я волновался, но пытался скрыть свои чувства. Подойдя к брату Бернарду, я спросил:

— Вы хотели видеть меня, сэр?

— Да, Фрэнсис, — ответил он и, указывая на незнакомца, сказал: — Это следователь Бачалтер из комиссии социальной помощи детям. — Затем, обращаясь уже к следователю, брат Бернард продолжил: — Это тот мальчик, о котором мы говорили.

В комнате воцарилась напряженная тишина, которую нарушила сестра-настоятельница:

— Фрэнсис, ты всегда был хорошим учеником. Я знаю тебя с самого детства и сейчас должна кое-что сказать тебе, хотя мне этого не хочется. Фрэнсис, думал ли ты когда-нибудь о том, что ты мог бы быть кем-то другим, а не хорошим мальчиком-католиком?

— Нет, мэм, — осторожно ответил я.

— Видите? — улыбнулся отец Куин. — Что я вам говорил?

Сестра-настоятельница неспешно продолжала:

— Что бы ты почувствовал, Фрэнсис, если бы кто-нибудь пришел и сказал, что ты принадлежишь к другой вере?

Вздох облегчения слетел с моих губ: значит, это не связано с той пальбой.

— Я бы не поверил этому, мэм, — ответил я.

Все присутствовавшие разом заулыбались. Их гордые улыбки были красноречивее слов — «вот он, истинный мальчик-католик».

— Фрэнсис, а ты помнишь что-нибудь о своих родителях? — спросила сестра-настоятельница.

Это был совершенно идиотский вопрос, поскольку она прекрасно знала, что я находился в приюте с самого раннего детства и, конечно, ничего помнить не мог. И все же я вежливо ответил:

— Нет, мэм.

— Ну, хорошо, — продолжала она. — Мистер Бачалтер выясняет сведения о родителях всех детей, находящихся здесь. Время от времени он пытается отыскать что-то новое, чтобы помочь детям. И вот сейчас он хочет тебе кое-что сказать. — Она взглянула на следователя.

Было видно, что мистер Бачалтер испытывает неловкость.