Чужак в стране чужой

– С чем вас и поздравляю. Я хочу жить своей собственной жизнью, спать в своей собственной кровати – и чтобы никто меня не трогал! И вот получалось, что мне придется провести последние свои годы в конторе, отгородиться от всего мира армией секретарей да охранников и пахать на Майка, пахать с утра до вечера… А потом меня осенило. Ведь Дуглас – он все время так живет, у него и штат есть соответствующий. Если уж мы – ради свободы и спокойствия Майка – добровольно кладем к ногам нашего драгоценного генерального секретаря всю эту огромную власть – почему бы не заставить его заплатить, взяв в комплекте с властью и безраздельно с нею связанную головную боль? И я совершенно не боюсь, что Дуглас что-то там сопрет, – он не какой-нибудь там второразрядный политикан, у которого при виде каждой зеленой бумажки начинается обильное слюноотделение. А ты, Бен, не кривись, а моли лучше Бога, чтобы этот камень никогда не повесили на твою шею… Так что я повесил упомянутый камень на Дугласа – и теперь могу вернуться к своим цветочкам. Как я уже говорил, с деньгами все оказалось очень просто – нужна была только начальная идея. А вот Ларкинское решение меня беспокоило, и беспокоило сильно.

– Не знаю, Джубал, – заметил Какстон, – по-моему, тут ты малость опсихел. Ну зачем был, спрашивается, весь этот цирк с «государственными почестями»? Пусть бы Майк попросту подписал отказ от всех прав, полагающихся ему по Ларкинскому решению, – если они ему вообще полагаются. Джилл же тебе рассказывала, чего Дуглас от него добивался.

– Знаешь, Бен, – вкрадчиво улыбнулся Джубал, – ты ведь вполне приличный журналист. Твои статьи даже можно читать. Иногда.

– Смотри-ка, поклонник объявился.

– Но вот понятия о стратегии у тебя чисто неандертальские.

– Ну, слава богу, – вздохнул Какстон. – А то я уже часом думал, что ты совсем теряешь форму.

– Когда это случится, пристрели меня, пожалуйста. Капитан, сколько человек осталось на Марсе?

– Двадцать три.

– И каков их статус, если по Ларкинскому решению?

Ван Тромп помрачнел:

– Я не имею права говорить.

– Ну так и не говори, – посоветовал Джубал. – Как-нибудь и сами догадаемся.

– Шкипер, – вмешался Нельсон, – в отличие от тебя, мы со Стинки – люди штатские. Поэтому я буду говорить все, что мне заблагорассудится…

– И я, – поддержал его Махмуд.

– А этот самый временный призыв из запаса они могут засунуть в подобающее для него место. Да кто оно такое, это самое правительство, чтобы указывать нам, о чем можно говорить, а о чем – нельзя. Мы летали на Марс, а они в кабинетах кресла просиживали.

– Ладно, Свен, стихни. Я и сам скажу – ведь тут наши братья по воде. Только ты, Бен, имей в виду, что это – не для печати. Мне еще хочется космическим кораблем порулить.

– Если хотите, капитан, я уйду к Майку и девушкам.

– Не надо никуда уходить. Так вот, с этой колонией правительство крупно вляпалось. Каждый из волонтеров перед отлетом подписал отказ от своих ларкинских прав – в пользу государства. Появление Майка спутало все карты. Я не юрист, но все равно понимаю, что отказ Майка, о котором тут говорил Бен, позволил бы правительству распоряжаться по собственному усмотрению, когда придет время делить ценности.

– Да какие там ценности, – махнул рукой Какстон. – Послушай, шкипер, я совсем не собираюсь преуменьшать ваш успех, но, судя по всему, что я слышал, марсианская недвижимость не представляет для людей особого интереса. Или есть еще какие-то материалы, до сих пор засекреченные, с грифом «сдохнуть до прочтения»?

– Нет, – покачал головой ван Тромп. – Никакие научные материалы не засекречивались. Но ведь знаешь, Бен, Луна, когда до нее только добрались, была уж совсем никчемным булыжником.

– Туше! – поднял руки Какстон. – Жаль, что дедушка купил не акции «Лунар энтерпрайзес», а вложился в канадские урановые рудники. В отличие от Джубала я мечтаю разбогатеть. Но не будем забывать, – тут же добавил он, – что Марс обитаем.

– Да, – заметно помрачнел ван Тромп. – Но… Стинки, расскажи лучше ты.

– На Марсе, – начал Махмуд, – уйма свободного места, и, насколько я понимаю, марсиане не станут мешать земным колонистам. Мы предупредили их, что основываем колонию, а они возражать не стали, хотя и не обрадовались. Они вообще не проявили никакого интереса. Мы уже подняли свой флаг и потребовали статуса экстерриториальности. Не исключено, что в действительности наше поселение ближе по статусу к одному из тех муравейников под стеклянным колпаком, которые ставят в школьных живых уголках, но точно я ничего не знаю. И не грокаю.