Чужак в стране чужой

– И я тоже, – кивнул Джубал. – Я не имел ни малейшего представления о ситуации, однако видел: правительство прямо горит желанием захапать эти самые якобы права. А поэтому сделал разумное предположение, что они знают не больше моего, и бросился в бой. Дерзай, всегда дерзай. Самый разумный стратегический принцип. Из врачебной практики мне известно, что уверенность больше всего нужна именно тогда, когда не знаешь, что делать. А юридическая практика научила меня тому, что в защите безнадежного дела присяжных больше всего убеждает апломб адвоката.

Джубал самодовольно ухмыльнулся:

– Как-то в школе я выиграл диспут о торговых субсидиях цитатой из постановления «Британского мореходного управления». Оппоненты не сумели меня опровергнуть – ибо «Британское мореходное управление» никогда не существовало в природе, я его выдумал. Примерно такую же бесстыдную наглость я проявил и сегодня. Правительство хотело получить Майковы «ларкинские права» и до смерти боялось, что мы снюхаемся с Куном или с кем-нибудь другим. Я использовал жадность и беспокойство этих прощелыг, чтобы довести их же собственную бредовую теорию до логического апогея – до признания в не вызывающем никаких сомнений протокольном ритуале, что Майк – действительно суверен и что с ним нужно обращаться соответствующим образом!

– И тем самым, – сухо заметил Бен, – вырыл себе яму, из которой пришлось потом выкарабкиваться.

– Бен ты Бен, – укоризненно покачал головой Джубал. – А еще журналист. Неправильные у тебя сравнения. Не в яму, а на спину тигра. Или на трон. Руководствуясь своей логикой, они короновали Майка. Нужно ли говорить, что, несмотря на старую побасенку о доле венценосца, лучше быть официально признанным королем, чем подпольным претендентом? Если королю потребуется спасти свою жизнь, он может отказаться от престола, а вот претендент, даже если откажется от своих притязаний, обезопасить себя не в состоянии – наоборот, лишь облегчит врагам задачу. Нет, Бен, в отличие от тебя Кун понял, что несколько музыкальных аккордов плюс старая, да к тому же безнадежно испорченная простыня заметно улучшили положение Майка. И Куну это очень не понравилось.

Выбора у меня не оставалось, пришлось действовать решительно. Положение Майка оставалось сложным. Силой юридического бреда, известного как Ларкинское решение, он стал – на некоторое время – признанным сувереном Марса, получил власть жаловать концессии, торговые права, земельные участки, ad nauseam[13]. Пути было два: либо вести себя соответственно роли – и его тут же затоптала бы толпа просителей, либо отречься от престола, после чего ларкинские права перешли бы к двадцати трем колонистам – а значит, к Дугласу.

– Но меня, – поморщился Джубал, – не устраивало ни то ни другое, еще и потому, что оба они гипотетически обосновывали применимость Ларкинского решения к необитаемым планетам. Джентльмены, я марсиан в глаза не видел, защищать их права не собираюсь, но просто не могу допустить, чтобы мой клиент участвовал в подобном фарсе. Следовало аннулировать Ларкинское решение применительно к Марсу – упредив возможное решение Верховного Суда. И тогда я воззвал к вышнему суду, дабы мне было ниспослано откровение, опровергающее ларкинский прецедент. Для создания соответствующей теории я и прибег к легендарному «Британскому мореходному управлению». Да, мне пришлось врать, – он самодовольно ухмыльнулся, – до посинения. Майку оказали государственные почести, это видел весь мир. Но государственные почести оказываются как самому суверену, так и его полномочному представителю, послу. Поэтому я бесстыдно заявил, что Майк никакой не игрушечный король, возникший силой дурацкого и не имеющего отношения к делу прецедента, но самый настоящий посол великой марсианской нации!

– Блеф, конечно, стопроцентный, – пожал плечами ушлый юрист, – но кто же мог его вскрыть? Больше всего я боялся, что от меня потребуют предъявить доказательства, но справедливо предполагал, что все остальные – в частности, Дуглас и Кун – знают истинное положение вещей не лучше меня. Более того, я осмелился блефовать только потому, что к нам присоединились вы, братья Майка. – Джубал обвел глазами гостей. – Все зависело от вас: если участники экспедиции не оспорят мою брехню, значит Майк – марсианский посол, а Ларкинское решение можно хоронить, со всеми подобающими почестями или без оных.

– Давно пора, – на лице ван Тромпа не было ни тени улыбки. – Только я совсем не воспринимал твои слова как ложь. По-моему, ты сказал чистую правду.

– Как это? Да я же плел там невесть что, нес чистую околесицу.

– Какая разница, вдохновение или тонкий расчет, если в итоге ты сказал правду? Только вот… – Капитан «Чемпиона» на секунду задумался. – Только я, пожалуй, не стал бы называть Майка послом – он, скорее, экспедиционный корпус.

У Какстона отвисла челюсть.

– Это каким же таким, позвольте узнать, образом? – поинтересовался Джубал.