Чужак в стране чужой

– Ну, допустим, я счастлив. С чего начинать-то?

Когда Джубал узнал об исчезновении Дигби (произошло это далеко не сразу, первые сообщения он пропустил), у него, конечно же, мелькнула нехорошая мысль о том, кто именно сотворил это чудо. Однако вникать в эту историю не имело смысла – если у Майка и вправду рыльце в пушку, улик против него нет и быть не может, а что там происходит с ихними верховными епископами – пусть разбираются те, кому это интересно, не пристают – ну и слава богу.

Хлопот хватало и дома – с какого-то момента там все смешалось. Джубал легко сообразил, что именно произошло, но не знал, с кем именно, – и тоже, как в случае с пропавшим епископом, не желал выяснять. И ведь не скажешь, что невинности лишили. И не снасильничали. Как ни крути, Майк уже совершеннолетний и сам отвечает за свои поступки. И пора, уж я-то в его возрасте…

Реконструировать жуткое преступление из поведения девиц не представлялось никакой возможности – картина непрерывно менялась. Сперва АБВ против Г, потом БВГ против А – или АБ против ВГ, или АГ против БВ, и так по всем возможным комбинациям, в которых четыре женщины могут цапаться друг с другом. Началось это сразу после злополучной поездки к фостеритам и продолжалось почти неделю; все это время Майк практически не вылезал из своей комнаты, по большей части пребывая в трансе, настолько глубоком, что, случись это впервые, Джубал давно объявил бы его мертвым. Теперь подобные отключки стали привычными, хочется ему лежать – ну и пусть лежит, так ведь и весь домашний порядок пошел вверх тормашками. Эти красотки чуть не каждую секунду бегали на цыпочках «посмотреть, как там Майк»; за этим занятием у них не оставалось времени даже на приготовление обеда, тем паче на секретарскую работу. Даже непоколебимая, как утес, Энн… кой хрен «даже», да она хуже всех. Ничего не видит, все забывает, ежесекундно ревет – по всякому поводу и безо всякого повода. А ведь совсем еще недавно Джубал с легкостью прозакладывал бы свою жизнь против медной пуговицы, что, доведись Энн стать свидетельницей Второго Пришествия, она, и глазом своим голубым не моргнув, запомнит дату, время, действующих лиц, события, одним словом – все, вплоть до атмосферного давления.

Майк вывел себя из транса в четверг вечером; А, Б, В, и Г тут же позабыли свои раздоры, наново сплотились в дружную команду АБВГ – и бросились ему прислуживать, да какое там прислуживать, они выстилались «прениже праха, что под копытами его коня». Вспомнили они наконец и про Джубала, так что тот не стал возникать. Да и какой был, собственно, смысл, – кольнула его неприятная мысль. Начни он сейчас выяснять отношения, Майк без труда утроит – да хоть удесятерит – жалованье девиц, всего-то ему и делов, что послать Дугласу открытку. А главное – они и без этого непременно встанут на сторону мальчонки.

Одним словом, в доме снова воцарились покой и порядок, и Джубалу было, в общем-то, начхать, что маленьким его королевством правит теперь мажордом. Еду подавали вовремя, и она стала даже лучше, чем прежде; по первому же крику «К ноге!» рядом возникала девица, буквально брызжущая счастьем и вполне работоспособная, а ежели так – кой черт, у кого там больше мальчиков на побегушках, а у кого меньше. Или даже девочек на побегушках.

Кроме того, было очень интересно смотреть, насколько разительно переменился Майк. Если неделю назад покорность этого парня казалась даже нездоровой, граничила с неврозом, то теперь он прямо лучился самоуверенностью, Джубал даже сказал бы «наглостью» – не сохрани Майк в полной мере свою безупречную вежливость и постоянную заботу об окружающих.

Он, будто истинный феодальный синьор, принимал омаж девиц как положенный ему по праву рождения, а выглядел теперь не младше своих лет, а старше; голос его стал густым и звонким, и говорил Майк уже не с робостью, а напористо и уверенно. Джубал решил, что пациент готов к воссоединению с родом людским и его можно выписывать.

Правда – напомнил себе Джубал – оставалось одно обстоятельство: Майк так и не научился смеяться. Он улыбался шуткам, иногда даже вроде бы их понимал, во всяком случае не просил объяснить, что же тут смешного, он неизменно выглядел жизнерадостным, почти веселым – но никогда не смеялся.

Ладно, не такое большое это и дело. Пациент здоров физически и духовно, и он – наконец, слава тебе, Господи, – стал человеком. Еще пару недель тому назад Джубал был далеко не уверен в таком результате. Выработанное годами смирение не позволяло ему приписывать заслугу себе, тут, пожалуй, больше поработали девицы. Или лучше сказать «девица»?

С самого первого дня Джубал чуть не ежедневно повторял Майку, что рад видеть его гостем – и что, однако, тот должен уйти в большой мир, как только почувствует себя на это способным. Так что его не должно было удивить, когда однажды за завтраком Майк объявил, что уходит. Тем не менее Джубал удивился и – к еще большему своему удивлению – обиделся.

Чтобы скрыть столь неподобающие чувства, ему пришлось – без всякой прямой необходимости – воспользоваться салфеткой.