Чужестранка

Сам дом оказался больше, чем я воображала: красивое трехэтажное строение из белого камня, с окнами, окаймленными серым гранитом, с множеством труб на высокой черепичной крыше. Вокруг дома, будто цыплята вокруг наседки, были построены маленькие домики, покрашенные белой краской. На небольшом пригорке позади дома высилась старая башня футов шестидесяти высотой, считая с острой крышей наверху, похожей на шляпу волшебника. По верху башни виднелись три ряда узких стреловидных бойниц.

Только мы подъехали, как где-то во дворе поднялся ужасный переполох. Донас дернулся в сторону и заржал. Я, как не особенно опытная наездница, тотчас выпала из седла и унизительно шмякнулась в пыль. Проведя моментальную оценку важности произошедших событий, Джейми ухватил за повод коня и представил мне шанс разобраться самостоятельно.

Когда я поднялась с земли, совсем рядом со мной оказалась стая собак, которые лаяли и рычали. От страха мне показалось, что на меня злобно скалится чуть ли ни десяток псов. Однако Джейми грозно закричал:

– Бран! Люк! Назад!

И собаки остановились в паре футов от меня. По-прежнему рыча, они стали бегать вокруг, хотя и менее уверенно. Джейми снова прикрикнул:

– А ну назад, язычники этакие!

После чего псы ретировались, причем самый крупный из них стал вопросительно повиливать хвостом – один раз, потом другой.

– Клэр, прими у меня коня. Донас их не подпустит, а псам нужен я. Двигайся медленно, они тебя не тронут.

Джейми говорил негромко, ровным голосом, стремясь успокоить и коня, и псов. Не ощущая в себе особой уверенности, я тихо-тихо подошла к Джейми. Как только повод попал мне в руки, Донас поднял голову и выпучил глаза, однако я совершенно не намеревалась мириться с его выходками, поэтому с силой потянула повод вниз и схватилась за недоуздок.

Толстые бархатистые губы поднялись, открыв зубы, но я дернула еще сильнее и посмотрела в огромный, отливающий золотом конский глаз.

– Попробуй, только попробуй! – пригрозила я. – Окажешься у псов на клыках, я и пальцем не шевельну, чтобы тебя спасти!

Между тем Джейми подходил к собакам, вытянув вперед сжатый кулак. Собак, как оказалось, был не десяток, а всего четыре: маленький рыжий терьер-крысолов, две пятнистые и лохматые пастушьи овчарки и огромное черное чудовище с рыжими подпалинами, подходящее на роль собаки Баскервилей.

Это очаровательное создание вытянуло шею, объемом больше, чем моя талия, и, истекая слюной, с опаской обнюхало протянутый кулак. Толстый, словно корабельный канат, хвост вилял туда-сюда все быстрее и быстрее. Наконец пес поднял громадную голову, залился радостным лаем и бросился на хозяина, уронив его прямо в дорожную пыль.

– «Но Одиссееву близость почувствовал он, шевельнулся, тронул хвостом и поджал в изъявлении радости уши»[32], – продекламировала я Донасу, но тот лишь презрительно фыркнул, выразив таким образом свое отношение и к Гомеру, и к невоспитанному выражению слишком бурных эмоций прямо на дороге.

Хохотавший Джейми трепал собак по загривкам и хватал их за уши, а они все одновременно пытались облизать ему лицо. Наконец ему удалось оттолкнуть их и подняться, с трудом пресекая излишне выразительные проявления собачьей радости.

– По крайней мере ясно, что хоть кто-то тут мне рад, – сообщил он с улыбкой, гладя огромного пса по голове. – Вот это Люк, – показал он на терьера, – а это Элфин и Марс, братья, очень хорошие собаки-пастухи. А это… – он вновь погладил крупную голову, – это Бран.

– Верю твоему слову, – сказала я и боязливо протянула псу руку, которую тот обнюхал. – А он чем занимается?

– Охотник на оленей, – сказал Джейми, почесал Брана за стоячим ухом и прочитал:

Вот как Фингал[33]

выбирал собак:Глаза – словно ягоды терна,
А уши – как листья,
Широкая грудь и стальные поджилки,
И длинное стройное тело.

– Эти качества у него есть, это правда, – проговорила я, разглядывая Брана. – И будь у него тело подлиннее, ты мог бы ездить на нем верхом.

– Так я и ездил, когда был ребенком, но, конечно, не на Бране, а на его дедушке Найрне.

В последний раз он потрепал Брана по спине, выпрямился и оглядел дом. После чего перехватил повод Донаса и потянул коня за собой.

– «Вслед за Эвмеем явился и сам Одиссей богоравный в образе хилого старца, который чуть шел, подпираясь посохом, с бедной котомкою, рубище в жалких лохмотьях», – процитировал он, откликаясь на мое обращение к «Одиссее». – А вот теперь, – заявил он, сурово и решительно поправив воротник, – думаю, наступило время отправиться к Пенелопе и ее женихам.

Мы подошли к широкой двустворчатой двери (псы не отставали от нас ни на шаг), и Джейми остановился на пороге.

– Нужно постучать? – слегка волнуясь, спросила я.

Джейми удивленно воззрился на меня.

– Это же мой дом, – проговорил он и толкнул дверь.