Чужестранка

Я протянула руку за спину и, нащупав твердый камень, двинулась вдоль стены в сторону угла, который оказался ярдах в десяти от меня. Я развязала шнур, стягивавший воротник плаща, и отстегнула скрепляющую края булавку, одновременно с этим рассказывая волку все, что я думаю о нем, о его предках и о его семье. Зверь, приоткрыв пасть и высунув в сторону язык, как мне показалось, слушал мои филиппики с некоторым интересом. Он, очевидно, никуда не торопился; когда он приблизился ко мне на несколько шагов, стало заметно, что он хромой, к тому же тощий и паршивый. Похоже, ему было нелегко выживать, и к тюремному двору его привела крайняя нужда. Ну что ж, чем противник слабее, тем лучше для меня!

Я нашарила в кармане плаща кожаные перчатки и надела их, после чего полой плаща обмотала руку как могла плотно.

«Обычно они стараются впиться в глотку, – учил меня Чарли. – Неотрывно смотрите собаке в глаза и поймете, когда она вздумает напасть».

Волк был худой, но не истощенный. Он весил, по моим прикидкам, от восьмидесяти до девяноста фунтов – меньше, конечно, чем я, но не так мало, чтобы я могла использовать весовое преимущество. На четырех ногах легче устоять на скользком снегу, чем на двух.

Я надеялась, что удержусь, опираясь на стену.

И все равно я пропустила момент его молниеносного прыжка. Готова поклясться, что неотрывно глядела волку в глаза, но он прыгнул одновременно с тем, как его намерение проявилось в очах, горевших желтым огнем.

Зубы впились в замотанный на руке плащ с такой силой, что я почувствовала резкую острую боль. Все оказалось гораздо хуже, чем я ожидала: сильный удар тяжелого тела, от которого рука обвисла. Но я прижала зверя к стене и отчаянно пыталась завернуть его в складки плаща. Клыки рвали мое платье и царапали кожу. Я изо всех сил уперлась коленом в грудь зверя и услышала странный звук – полурык, полувой. Лишь после я поняла, что этот звук раздавался из моего горла, а не из волчьего.

Поразительно, но мне было не страшно; я думала только об одном: или он убьет меня, или я его, третьего не дано. Я колотила волка головой об угол стены, но чувствовала, что быстро теряю силы. Будь волк в лучшей физической форме, он бы наверняка со мной покончил.

Жаркая глотка обдавала меня вонью падали. Из пасти тянулась вязкая слюна. Пытаясь спасти шею от страшных клыков, я наваливалась на него всей тяжестью тела и била, раз за разом, загибая голову волка все дальше и дальше назад, пока не почувствовала, как под руками не затрещали его шейные позвонки – и его тело сразу же обмякло.

Отбросив прочь от себя издыхающего зверя, я упала на истоптанный грязный снег, залитый смердящей волчьей мочой. По-моему, на несколько мгновений я выпала из жизни, чуть ли не уснула… Потом я шла по рву; плащ держался на одном плече, а я шла, оступаясь на припорошенных снегом камнях и больно ударяясь ногами о торчавшие из-под снега сучья.

Должно быть, подсознательно я не забывала о том, что волки обычно сбиваются в стаи, и, видимо, поэтому совершенно не удивлялась доносившемуся до меня из леса неподалеку волчьему вою. Я осмотрелась и поняла, что вышла за территорию тюрьмы, на открытую местность, где нет ни стены, на которую можно опереться в случае атаки, ни мало-мальского укрытия, а под рукой нет ни камня, ни палки для обороны. А сколько волков может составлять стаю? Как-то летом, в лунную ночь, мы с Джейми видели на лесной поляне волчью трапезу – тогда волков вместе со щенками был десяток. Мне казалось, что я опять слышу, как в волчьих зубах трещат кости их жертвы. Однако главное теперь было понять, сумею ли я вести дальнейшую борьбу, или мне осталось только лечь на снег и погибнуть.

Но Джейми пожертвовал своей жизнью и даже больше чем жизнью для того, чтобы вызволить меня из тюрьмы. Стало быть, я ему осталась должна.

Я вновь двинулась вперед. Свет мерк, вскоре ров должен оказаться в тени, но мне это вряд ли поможет: волки видят в темноте гораздо лучше меня.

Первый хищник подошел к краю рва и замер там, но почти сразу же я увидела еще двоих, неторопливо трусивших по рву за мной, – две серые тени почти такого же цвета, что грязный снег в вечернем свете.

Я остановилась. Бежать было бессмысленно. Я нагнулась и вытащила из-под снега тяжелый и длинный, совершенно мокрый сосновый сук. Стала крутить этим суком над головой и громко кричать. Звери остановились, но не ушли. Один волк, что подошел ближе, наставил на меня уши, а затем прижал их к голове, как будто ему не нравилось, что я подняла шум.

Не помню, что я кричала. Свободной рукой я сумела вырвать из мерзлой земли камень и кинула его в волка. Я промахнулась, но волк отпрыгнул. Я бросила еще один камень, потом еще, затем стала сминать снег в комья и кидать его в зверей. Нечаянно посмотрев, я внезапно обнаружила, что волк, который стоял наверху рва, повернулся и беззвучно пропал. И в тот же миг я почувствовала, что до моего локтя кто-то дотронулся. Задохнувшись от ужаса, я повернулась и обнаружила перед собой абсолютно мне неизвестное лицо, заросшее щетиной; через плечо незнакомца свисал плед.