Чужестранка

– Иди ко мне, – сказал он. – Я хочу тебя хоть немножко потрогать.

– Но я вся в крови, и вообще…

Я безуспешно попыталась хоть как-то прибрать волосы.

В ответ послышалось что-то вроде смешка – большее не давали сделать сломанные ребра.

– Матерь Божья, да ведь это же моя кровь, англичаночка! Иди сюда!

Он обнял рукой мои плечи. Я опустила голову на его подушку, и так мы полулежали у камина, питая друг друга теплом и силой. Он осторожно притронулся пальцем к ранке у моего уха.

– Я и не надеялся больше тебя увидеть, англичаночка. – Джейми говорил низким, хриплым от виски и криков голосом. – До чего я рад, что ты здесь, со мной.

Я выпрямилась.

– Больше меня не увидеть! Почему это? Ты думал, что я не сумею тебя вытащить?

– Честно говоря, да. Но я опасался тебе об этом говорить, боялся, что иначе ты заупрямишься и не станешь меня покидать.

– Я заупрямлюсь? – возмущенно сказала я. – Кто бы тут говорил об упрямстве!

Наступило молчание; оно длилось как-то слишком долго. Мне нужно было расспросить его о предметах, с медицинской точки зрения важных, но в личном смысле щекотливых. В конце концов я сформулировала самый банальный на свете вопрос:

– Как ты себя чувствуешь?

Его закрытые глаза при свете свечей, казалось, запали, я почувствовала, что забинтованная спина напряглась. Он скривил рот.

– Не знаю, англичаночка. Раньше я никогда себя так не чувствовал. Мне кажется, я хотел бы совершить несколько разнообразных поступков одновременно, однако мой разум возражает, а тело меня предает. Я желал бы немедленно убраться отсюда и убежать в самое далекое место, в которое могу. Я хочу убить некоторых людей. Боже, как я этого хочу! Я хочу сжечь Уэнтуортскую тюрьму дотла. Я хочу спать.

– Камни не горят, – резонно заметила я. – Видимо, стоит ограничиться сном.

Его здоровая рука пошарила по одеялу и отыскала мою, а рот чуть расслабился, но глаза были закрыты.

– Я хочу прижать тебя к себе, целовать и никогда не отпускать. Я хочу уложить тебя в свою постель и иметь тебя, как имеют шлюху, чтобы забыть самого себя. И еще я хочу положить голову к тебе на колени и рыдать, словно дитя.

Он приподнял угол рта и приоткрыл голубые глаза.

– К сожалению, – сказал он затем, – не лишившись чувств, я могу осуществить лишь последнее из перечисленного.

– Что же, значит, этим и стоит ограничиться, а все остальное оставить на потом, – тихо засмеялась я.

Я присела на кровать, прислонилась к стене, а он, действительно чуть не потеряв при этом сознание, с трудом положил голову мне на бедра.

– Что это сэр Маркус срезал с твоей груди? – спросила я. – Клеймо?

После паузы рыжеволосая голова утвердительно склонилась, и Джейми насмешливо сказал:

– Печать с его инициалами. Чтобы всю оставшуюся жизнь я помимо нанесенных им шрамов носил и его поганую подпись? Да никогда!

Его голова теснее прижалась к моему бедру, и дыхание постепенно замедлилось: он задремал.

– Джейми?

– М-м-м?

– Ты очень пострадал?

Резко проснувшись, он перевел взгляд со своей забинтованной руки, призраком светившейся на темном одеяле, на мое лицо. После этого Джейми закрыл глаза и затрясся. Я испуганно подумала, что затронула невыносимо болезненную тему, но быстро сообразила, что он всего-навсего смеется до слез.

– Англичаночка, – наконец промолвил он, задыхаясь. – У меня осталось примерно шесть квадратных дюймов кожи без болячек, ожогов и рубцов. Очень ли я пострадал?

И он снова зашелся в хохоте так, что матрас под ним заходил ходуном.

– Я имела в виду… – начала я сварливым тоном, но Джейми остановил меня, поднеся к своим губам мою руку.

– Я понял, что ты имела в виду, англичаночка, – сказал он, повернувшись ко мне. – Не волнуйся, целые и невредимые шесть квадратных дюймов находятся у меня между ног.

Я по достоинству оценила усилие, которое он затратил на то, чтобы пошутить, и легонько шлепнула его по губам.

– Ты пьян, Джеймс Фрэзер, – сказала я и, выдержав паузу, спросила: – Что, всего лишь шесть?

– Ну, может, семь. Господи, англичаночка, не смеши меня больше, мои ребра этого не вынесут!

Я вытерла ему глаза подолом своей сорочки и, поддерживая голову, напоила водой.

– И все же я имела в виду не это, – заметила я.

– Я понял, – ответил он. – Можешь не деликатничать.

Он осторожно сделал глубокий вдох и не смог удержаться от гримасы боли.

– Я оказался прав: это не так больно, как удары плетью, но существенно противнее.

Его губы скривились в улыбке, в которой горечь смешалась с насмешкой.

– Во всяком случае, какое-то время не буду страдать от запоров.

Я вздрогнула, а Джейми вдруг скрипнул зубами, и его дыхание изменилось – стало частым и поверхностным.

– Прости, англичаночка… Я даже не думал, что это все меня так сильно заденет. А с тем, о чем ты говоришь, все в порядке. Нет изъянов.

– Если ты не хочешь это мне рассказывать, то ты и не должен, – заметила я, пытаясь говорить как можно спокойнее и естественнее. – Разве что тебе так легче…