Чужие души

Стрельников перехватил взгляд смотрителя и достал бумажник. Настроение у смотрителя после вчерашнего перепоя заметно улучшилось.

— Иди за мной, а то до вечера будешь бродить здесь. После Нового года, говоришь, преставилась? Значит, надо идти, — он на минуту задумался. — Ладно, топай за мной.

Смотритель, обнадеженный оплатой услуги, ловко маневрируя между могилами, направился в глубь кладбища.

— Родом сам откуда будешь?

— Из Киева. Бабушка в медицинском центре умерла.

— Тьфу, ты! Что ж ты сразу не сказал, что бабка твоя больничная, — мужик резко обернулся, сплюнув себе под ноги. — Тех хоронят на другом конце! Наши норовят поближе ко входу или в центре кладбища, а тем без разницы, где лежать. Все равно никто их могилы не проведывает. Вот народ-то нынче пошел! Наши местные тетки на поминки занесут по конфете и вся память. А так, чтобы приезжал кто, такого не было. Ты первый. Или бездомные они? Хотя, бездомных-то, кто б лечил? Лечение нынче дорогое. Вот я в прошлом году…

Пришлось возвращаться и слушать сетования смотрителя на медицину.

Обратно Стрельников шел более уверенно, не отставая от своего провожатого, не цепляясь о поваленные кресты.

— Что ж вы за кладбищем так плохо смотрите? Могил совсем не видно, кресты повалены.

Мужчина обернулся. Было видно, что он силится что-то такое сказать, пообиднее, но ничего, видать, на ум не пришло, и он только сплюнул, махнув на Стрельникова рукой.

— Это еще тебе повезло, что приехал весной. Летом так все зарастает, что не разберешь, на кладбище ты или в лесу. Вот тогда действительно могилу не отыщешь.

— Сельсовет куда смотрит?

— Тоже мне скажешь — сельсовет. Денег нет. Кто будет задарма работать? Никто. Я один остался. За всеми не усмотришь. Вот ты, к примеру, часто будешь сюда наведываться? — не преминул уколоть Стрельникова пьянчужка.

— Нет, — честно признался Стрельников.

— То-то и оно. Уедешь в свой Киев и поминай как звали. И не один ты такой, — смягчил тон смотритель, вспомнив о бумажнике. — Все вы такие. Вон там твоя бабка лежит, если больничная, — махнул рукой в самый дальний край кладбища. — Дальше не пойду.

— Помяните всех. — Стрельников протянул деньги.

Смотритель, довольный таким поворотом дел, взял деньги и поковылял между могил, продолжая вполголоса сетовать на жизнь.

Стрельников проводил взглядом удаляющуюся фигуру и огляделся вокруг. В нескольких шагах виднелись сравнительно свежие могилы с одинаковыми, как близнецы, крестами, без полагающихся цветов и венков.

Стрельников достал телефон и сделал первый снимок. Воронье испуганно взметнулось с веток, тревожа криком покой усопших.

Март не заладился с первого дня, как не заладилась весна в этом году. Сама погода мало волновала Задонского. Суеверным он никогда не был. Только, как ни крути, а первый день марта начался неудачно. А дальше проблемы навалились и начали расти как снежный ком. Вначале Круглов со своими подозрениями, потом Крапивин. Не попади тому вожжа под хвост, смотри, и дожил бы до глубокой старости, а так…

Никакой неприязни по отношению к Сергею Николаевичу Крапивину лично у Задонского не было. Теперь придется искать нового врача, но это уже проблема Елены. Ее проблемы, вот пусть сама и решает.

Задонский на минуту прикрыл глаза и также быстро открыл, после чего широко улыбнулся сам себе. Такое простенькое упражнение, придуманное им самим, помогало быстро переключиться на другие вопросы.

Психологический прием сработал и на этот раз.

Антон пролистал еженедельник. До решения последней проблемы оставались считаные дни. Он опять закрыл глаза, посидел несколько секунд, снова открыл и улыбнулся. Улыбка, как он ни старался, получилась натянутой.

Натянутую, как маска, улыбку, равно как и собачий восторг, и ничего не значащий вопрос: «Как дела?» — он терпеть не мог. Ибо четко знал, что никому его дела неинтересны.

Каждому человеку интересны только личные дела и ничьи больше. О своих делах Задонский никому и никогда не рассказывал. Достаточно того, что он знал простые и всеми забытые правила: чтобы найти общий язык с собеседником, надо найти его «конек», те самые «его дела». Именно то, что волнует человека или отравляет в данный момент его бесценную жизнь.

А то, как обстоят его, Задонского, дела, им все равно. Главное — на ходу ухватить невидимую нить разговора и потянуть ее на себя. Манипулятивному приему он с легкостью обучился в университете.

Собеседник, не подозревая о расставленных сетях, подпадал под его обаяние и выговаривался. Облегчив душу, сдувался, как шарик, теряя при этом свою значимость.

В такой момент он умело преподносил решение проблемы, и собеседник, а чаще собеседница принимали это решение за свое. Со стороны могло показаться, что платили они Задонскому вовсе не за его помощь, а за свою находчивость и прозорливость. Только, как показывала жизнь, решения без его помощи почему-то не приходили в их светлые головы. И они опять обращались в агентство, записывались на прием к психологу, то есть к Антону Задонскому.